Нет у любви никаких крыльев, подумала Оксана.
У любви тряский ход, четыре зубастых колеса, и переедет она любого.
***
Они остановились за Верх-Чемулой, в деревне, названия которой на ржавом указателе никто из пассажиров «Нивы» не разобрал. Степан заглушил двигатель. Девчонки на заднем сидении зашевелились.
– Приехали? – спросила Оксана, не скрывая раздражения.
– Нет, – ответил Степан. – Разомнёмся. Дальше дороги почти нет.
– Да? – усмехнулся Виктор. – А до этого, значит, была?..
– Магазин налево, удобства направо, – сказал Степан и выбрался из машины, доставая сигареты.
– Удобства?!
Степан не ответил.
Солнце едва перевалило за полдень. Деревенские дома пригнулись под палящими лучами, тщетно прикрываясь обугленными тесовыми крышами. Горячий воздух стоял плотно и неподвижно, обволакивая тела нагретой ватой. Пахло пылью, пересыхающей травой и скотиной. От машины несло жаром как от печи. Щёлкал двигатель. На горячем капоте нахально расселся солнечный зайчик, заглядывая в глаза. «Нельзя долго стоять», – подумал Степан, щуря глаз от табачного дыма. – «Через пятнадцать минут внутри станет как в душегубке».
Двери машины распахнулись, попутчики выбирались наружу. Вика и Оксана с брезгливым сомнением смотрели на дощатый сортир за остатками павильона автобусной остановки: когда-то в райцентр ходил рейсовый; по расписанию…
– Там, наверное, воняет, – наморщила нос Оксана.
– Может, в кустики лучше? – поддержала её Вика, улыбаясь и убирая прядь волос за ухо.
Степан покачал чернявой головой.
– Не лучше, – сказал он и добавил туманно – Сами выходить не захотите…
Виктор тоже курил и смотрел через дорогу на приземистое здание с выцветшей вывеской «продукты». Капля пота катилась по виску…
– Жарко, – сказал он, – Может, по пиву?
Степан пожал плечами, воды бы лучше купил. Упаковка «Козела» в двадцать банок лежала в багажнике, заваленная всяким походным барахлом. Хоть залейся. Теплое, конечно, но извините…
– Много не бери, – сказал он. – А то местные бухарики привяжутся…
Виктор недоверчиво хмыкнул, добил «бычок» и пошёл через дорогу, озираясь. Улица казалась пустой из конца в конец. Пыль, поднятая колёсами их «Нивы», неподвижно висела в мареве над дорогой, листья на деревьях не шевелились. Из жидкой тени под забором за приезжими лениво наблюдал кудлатый барбос с репьями на гачах. Живот пса тяжело вздымался и опадал. Розовый язык вывалился набок и висел вялым ошмётком.
Девчонки, наконец, решились. Степан глянул им вслед и отвернулся. Что если его чувство к Вике – самообман? Пронзительная ясность первых дней знакомства теперь ушла, уверенность пообтрепалась, пережёванная сомнениями, словно сигаретный фильтр…
Нескладно всё получилось.
Вика потащила с собой Оксану, Виктор напросился, демонстративно не замечая его намёков. Он ведь не самый большой его друг. Виктор-то… Ну, работают в одной клинике, едва пересекаясь. Какой-то общий кружок знакомств, центром которого, если разобраться, была Вика, а по сути – ничего общего. Оксана Степану просто не нравилась. Нескладное, коротконогое тело – страшный сон ортопеда. Вечно напряжённое, хмурое лицо. Взгляд, внезапно обращавшийся внутрь. Белёсые брови и поросячьи ресницы, россыпь веснушек на щеках. Курносая. Говорит всегда невпопад, но с претензией на особенную духовность. Посматривает свысока, движения нарочито плавные, замедленные – «выступает, словно пава», – а руки дёрганные, беспокойные, и по-паучьи тонкие пальцы что-то перебирают в воздухе…
Лёгкая неприязнь возникла ещё при первом знакомстве. Именно из-за этой странной моторики. Нет, ещё глаза. Бледно-синие, мутноватые, цвета снятого молока – синьки, и привычка смотреть близко, в упор, обдавая холодом.
