Середина лета по Кологоду на Купалу было нежарким. Всю первую половину лили дожди, но уже после того, как выпал снег. Старожилы не могли припомнить, когда еще лето было таким холодным, чтобы вначале на зеленые ветви деревьев упали густые хлопья, и деревья стояли так целый день, охваченные белым огнем, искрящимся на солнце. Затем дожди – без просвета весь месяц. Каждый боялся за свой урожай. Посевы могли сгнить на корню. Молились и старым богам и новым – всем, каким только было можно. Наконец боги услышали людей. Небо просветлело, сначала робко, едва пропуская неокрепшие солнечные лучи, затем пелена спала и природа ожила. Вдруг загомонили проснувшиеся птицы, в лесах появился зверь. Росла надежда, что еще не все потеряно. Но пришла другая беда. Война. Некогда огромная империя, простирающаяся от океана до океана, с непобедимой Ордой, приходила в упадок. Каждый улус стремился отделиться от центра, скрыть десятину или попросту ее не платить. Военная элита – ханы и атаманы, чтобы не потерять власть, должны были правдами и неправдами подпитываться кровью соседних царств. Заветы предков ушли в небытие. Дети Рода стали врагами друг другу.
Длинный торговый обоз медленно двигался по Московии в сторону Литвы. Дороги уже подсохли и тяжелые возы, груженные товаром, застревали все реже. Степные просторы, с высоким пронзительным небом, плавно сменились лесами и болотами. Гнус с нетерпимым постоянством атаковал путников, заставляя их закрывать обнаженные участки тела одеждой, а лица смазывать вонючей жижей, приготовленной из трав. Пестрая восточная одежда в дороге давно пропиталась пылью и грязью, но это уже никого не волновало. Люди устали.
Как только реки освободились ото льда, купцы из Алтын Урус отправились в дальний путь на север. Сначала поднимались на ладьях от Хазарского моря вверх по Итилю до Оленьего Города. Там, отделившись от основного каравана, который продолжил путь до Великих Городов, повернули на запад. Некоторое время оставались во Владимире, решая свои торговые дела, затем двинулись дальше, по притокам, а где и посуху, пересекая многочисленные большие и малые реки.
Последние годы ходить в Залескую Орду было все опаснее. Междоусобные войны между князьями и царями – ханами, востоком и западом, севером и югом, наплодили огромное количество разрозненных отрядов воев, разбойничьих шаек, которые бродили кругами, как голодные псы, стараясь отгрызть у крупного уставшего зверя кусок пожирнее. Но нападать не решались. Большой хорошо вооруженный отряд сопровождения отпугивал их. Заботу об охране купцов брали на себя местные князья – торговля всегда приносила им значительный доход в казну, поэтому, какие бы ветры перемен не проносились над Русью, купцы, с завидным постоянством, шли и шли к самым отдаленным поселениям, осваивая все новые земли. Ордынские казаки, с пиками наперевес, сновали туда – сюда. Разведчики проверяли дорогу, опасаясь засады. Везде слышались резкие военные команды на тюркском, они прерывались гортанной арабской и певучей окающей славянской речью. Купцы и охрана свободно общались друг с другом, переходя с одного языка на другой.
– Послушай, Вохма, скоро будет монастырь, там и передохнем!
Средних лет мужчина с бородкой клином и в рясе схимника шел рядом с широким в плечах молодцем. По виду тот выглядел, как обычный путник, если бы не прямая, как струна, спина и высоко поднятая голова. Во всей его повадке сквозило умение замечать каждую мелочь, встретившуюся на пути. Цепкий взгляд зеленых глаз незаметно охватывал окружающий мир с той легкой непринужденность, которую можно приобрести только годами усиленных тренировок. Прокопченное под южным солнцем лицо украшали длинные выгоревшие усы, да жесткая бородка, которая отросла совсем недавно. Видно было, что раньше он тщательно заботился о своей внешности, брил голову и бороду, как требовала того войсковая мода, но теперь, оторванный от своих обязанностей нежданным путешествием, расслабился и перестал следить за собой. Голова покрылась соломенным ежиком, выделяя длинную заплетенную косу, которая начиналась на затылке и змеей скользила вниз по спине к поясу. В нее были вплетены разноцветные бусины, как украшения и как вольность, позволительная только опытным воинам. Большая деревянная серьга в правом ухе, испещренная непонятной резьбой, дополняла этот странный образ.
