— Ну вы же должны помогать, разве
нет?! — с отчаянием и слезами в голосе снова и снова твердила
молодая женщина, прикрывая руками едва выпирающий животик. —
Помогать и защищать! Кто, если не вы?!
Ее выразительные глаза с ресницами,
особо не нуждающимися в туши, покраснели от слез, щеки от
многодневных переживаний запали.
— По-моему, я как раз и хочу тебе
помочь, а ты упираешься, — с трудно подавляемым раздражением
отвечал ей майор, чье слегка подрасплывшее тело с трудом умещалось
в кресле. На разопревшем от жары лице пугающей краснотой горели
свежие шрамы, складываясь на левой щеке в подобие креста, на правой
— диагональю рассекая кожу. От этого его и без того неприятный
облик приобретал и вовсе отталкивающий вид, еще больше пугая
взволнованную посетительницу. — Что здесь непонятного, я не пойму?
Я помогаю тебе, ты помогаешь мне. Заметь, помогаю в частном
порядке, можно сказать, по доброте душевной, — он постарался
придать голосу мягкость, но безуспешно. Грубый характер все равно
прорывался наружу.
— И что же это за помощь такая? —
она подняла на него заплаканные недоумевающие глаза. — Разве это
помощь?
Мужчина вздохнул и принялся
терпеливо объяснять:
— Ну смотри, Олесь. Ты сама
признаешь, что твой муж деньги в долг брал? Брал. Потратил их на
красивую жизнь для тебя? Потратил. Он их вернул? Не вернул. Вы с
ним в законном браке? В законном. Это значит что? Что теперь, после
его смерти, все обязательства переходят на тебя.
— Я не отказываюсь от долга! — на
эмоциях выкрикнула Олеся. — Я верну! Я все верну! Но не сейчас, не
сразу! А они теперь приходят и угрожают мне! Угрожают, что или
убьют или ребенка моего отберут!
— Вы можете чем-либо подтвердить
факт угроз? — в скептической улыбке расплылся полицейский. —
Что-либо, кроме ваших слов? — в ответ на ее едва заметное
покачивание головой развел руками: — Ну вот... Что я приложу к
твоему заявлению? — он снова перешел на «ты». — Эмоции?
Олеся опустила голову, закрыла
глаза. Надежда получить помощь и защиту таяла, уступая в душе место
горькому отчаянию.
— А вот если ты сейчас напишешь
заявление, которое нужно мне, то я договорюсь о том, чтобы тебя
оставили в покое хоть на какое-то время, и дали возможность
возвращать долг частями, в разумных пределах.
— Но ведь это неправда, — взглянула
в лицо майора девушка. — Я этого человека совсем не знаю, и то, о
чем заявление, он не совершал.
— Откуда ты знаешь, совершал или не
совершал? — суровый страж порядка стал ещё жестче, мелькнувшие на
мгновение искорки доброты исчезли из глаз. — Если хочешь знать, то
совершал, причем неоднократно, в отношении одной и той же девушки.
Да так, что она теперь боится заявление на него писать. Но ведь
такое нельзя оставлять безнаказанным, согласись.
— А если он потом мне что-нибудь
сделает?
— Не сделает, — отрезал майор. — Его
уже закрыли, но заявления нет. Уедет надолго на зону, а там с
такими как он разбираются быстро и по справедливости, — он положил
перед ней бланк заявления и ручку. — Пиши, я надиктую.
Олеся несмело подвинула бланк к
себе, ещё раз с сомнением взглянула на мужчину — он копался в ящике
стола, что-то там выискивая. Всхлипнув, она взяла в деревянные
пальцы ручку, приготовилась писать.
— Смотри сюда, — он положил перед
ней цепочку, на кулоне которого были выгравированы инициалы, — и
запоминай. Вот эту цепочку ты сорвала с него, сопротивляясь, когда
он тебя насиловал. Сорвала, а он и не заметил. И все остальное, что
сейчас скажу, тоже запоминай. Будешь рассказывать в суде…
Несколько лет спустя…
— Здравствуй, мама.
Светловолосый худощавый парень с
объемной спортивной сумкой на плече скрипнул дверью калитки словно
бы несмело, словно забыл, каково это — переступать порог отчего
дома. В глубоко посаженных серых глазах застыло тревожное ожидание
— он не знал, как отреагирует мама на его неожиданное появление.
Статья у него была «плохая» (не убийство, конечно, но тоже не
«легкая»), после оглашения приговора по которой от сердечного
приступа умер отец, оставив маму с семилетней дочкой на руках. Так
что получалось, что смерть отца была на его совести, и он не знал,
простила ли мама его за папу, да и за все остальное.
