Что должна чувствовать жена на церемонии прощания с мужем?
Боль утраты? Скорбь? Опустошение? Тоску? Она должна быть убита
горем и проклинать всевышнего, отнявшего у нее любимого?
Возможно… Любящая жена бы все это и чувствовала. Но не я.
Когда мне сообщили о смерти мужа, я не поверила. И не верила до
конца, пока не увидела его тело в морге. Но даже тогда мне
казалось, что он сейчас откроет глаза и издевательски произнесет:
«Поверила?! Решила, что теперь свободна?».
Он мог такое выкинуть. Жестокие розыгрыши были его коньком. Как
и ложные надежды, которые он периодически мне подкидывал, а потом
беспощадно растаптывал.
Жестокий мерзавец!
Подготовка к похоронам прошла мимо меня. Все вокруг считали, что
я ушла в себя из-за утраты. Ведь у нас была такая «счастливая»
семья. А теперь ее главы не стало.
Отовсюду слышалось тихое: «Такой удар», «Такая утрата»,
«Бедная, еще такая молодая, а уже потеряла любимого».
Я их не разубеждала. Пусть думают что хотят. Правда заключалась
в том, что мне было плевать. По мне так он даже похорон не
достоин.
Я давно смирилась с тем, что окружающие считали мою жизнь
сказкой. Мой муж умел в совершенстве манипулировать и притворяться.
Все верили в его искреннюю любовь ко мне.
И только я и мой четырехлетний сын знали, каким чудовищем был на
самом деле мой муж.
Пять с половиной лет назад он шантажом вынудил меня выйти за
него. Мне было восемнадцать, и я боялась, что моя семья
обанкротится, а отца посадят, поэтому согласилась на его
требование. Отказалась, предала того, кого любила всем сердцем,
ради благополучия своей семьи.
Как же я об этом жалела... Сколько ночей провела без сна,
проклиная свой выбор… Я мечтала повернуть время вспять. Упасть в
ноги любимому и молить о прощении. Знаю, он бы тогда понял и,
может, даже простил бы.
Но было поздно… Слишком поздно. Я уже была замужем и в полной
власти своего ненормального мужа.
— Примите мои искренние соболезнования, Александра Николаевна.
Ваш муж был прекрасным человеком, и его утрата стала для всех
тяжелым ударом.
Оторвавшись от бездумного созерцания вида из окна, повернулась к
подошедшей ухоженной пожилой женщине. Я уже как-то встречала ее, но
совсем не помнила, как ее зовут. Да и неважно. Сегодня мне простят
многое, я ведь стала вдовой.
— Благодарю, — наверное, в сотый раз за сегодня повторяю это
слово.
— Крепитесь, дорогая. Если будет нужна помощь, смело
обращайтесь, – женщина протягивает мне свою визитку, которую я
принимаю на автомате.
Киваю, и женщина сразу уходит, а я снова поворачиваюсь к
окну.
Как же мне хочется плюнуть на все приличия и уйти. Вернуться
домой, обнять сына и впервые за долгие годы спокойно поспать. Но я
не могу. Мать ошивается где-то неподалеку и бдит, чтобы я вела себя
как положено скорбящей вдове.
После смерти моего мужа она рассчитывает, что его бизнес, деньги
и недвижимость перейдут ко мне, а через меня — к отцу и,
соответственно, к ней.
Она спит и видит, как еще больше обогатится наша семья после
оглашения завещания. Ей всегда было мало денег. Всегда хотелось
больше.
Глядя на ее насквозь фальшивое лицо, я злорадствую.
Потому что знаю со слов «горячо любимого» мужа, что по завещанию
мне ничего не светит. Его бизнес перейдет доверенным акционерам,
деньги разделятся между различными организациями и многочисленными
любовницами мужа. Что-то, я думаю, он оставит нашему сыну. Может,
Егор даже создал траст, и когда Данечке исполнится восемнадцать, он
сможет получить свое отцовское наследство. Все-таки оставлять без
гроша единственного сына муж не стал бы. И не потому, что любил
Даню, а потому что даже после смерти он хочет в глазах
общественности быть прекрасным человеком.
