Мы лежали в пыльной комнате. Знаете, когда солнце бьет прямо в окно, разрезая свет линиями штор, видно, как частички пыли кружатся в воздухе. И сколько на них ни смотри, они никогда не падают. В такие моменты начинаешь вспоминать, когда последний раз протирал пыль, откуда она берется и что это такое вообще – пыль.
Она спала на животе полностью голая. Длинные рыжие волосы закрывали шею и лицо. «Наверно, она очень красивая, раз мы вчера познакомились», – подумал я.
Я посмотрел на потолок, до него было далеко. Никак не привыкну к постоянным переездам. Снимать отдельное от всех жилье в Петербурге очень дорого, снимать комнату тоже дорого, но не очень. Все современные коммуналки совсем не современные. Они прошли как минимум две революции и с тех самых пор ни разу не ремонтировались. Очередные жильцы по-быстрому клеили свои новые обои поверх старых и начинали создавать семью. Когда семья распадалась, люди съезжали и заезжали другие, которые тоже в первую очередь клеили свои новые обои.
Поклеить в коммунальной комнате новые обои – это как ритуал очищения ее от старых жильцов. Может случиться так, что, вбив в стену гвоздь, до стены ты не дойдешь, а пробьешь лишь слои старых обоев. По ним можно судить, сколько семей здесь жило до тебя. История комнаты в слоях обоев.
Я все еще смотрел на потолок, до него было метров пять. «Может быть, такие высокие потолки делали для того, чтобы на них не клеили обои», – подумал я и потянулся за сигаретами.
– И мне тоже прикури, – раздался ее голос. – Во сколько мы вчера пришли?
– Не знаю, – ответил я и передал ей зажженную сигарету.
– Темно было или уже светло? – спросила она, разворачиваясь ко мне.
– У нас в это время года всегда светло.
– А, да, я и забыла. Петербург – северная столица – белые ночи, – сказала она и встала с кровати.
«Так может говорить только москвичка», – подумал я. Впрочем, из любого другого города девушки тоже так могут сказать, но с такой интонацией – только коренная москвичка.
Стройная, с длинными прямыми рыжими волосами и непропорционально большой для миниатюрного тела грудью, она стояла и совершенно меня не стеснялась. Очень красивая, даже странно, почему она вчера решила пойти со мной.
– Где у тебя пиво? – спросила она, надевая бледно-розовое платье прямо на голое тело.
– Нет.
– А холодное есть что-нибудь попить?
– У меня даже холодильника нет.
– Как нет холодильника?
– Ну, так нет, – в этот момент я почувствовал, что она начинает понимать, с кем связалась.
Она посмотрела на меня, на мебель в комнате, точнее, на то, что осталось от нее, на замок на двери в комнату, затем на высокий потолок.
– Ты живешь в коммуналке? – аккуратно спросила она.
– Да. Вчера только въехал, холодильник еще не перевез. – По правде сказать, у меня не было холодильника.
– О эта питерская богема, твою мать, – она быстро засобиралась. Когда она поднимала свою сумку, из нее выкатилась бутылка дорогого импортного пива. Название мне было не известно, но то, что оно было дорогое и импортное, было понятно сразу.
Она взяла бутылку и поставила на стол.
– Это тебе от меня. Тебе оно нужней, выглядишь что-то паршиво, – сказала она и, ловко открыв замок, ушла.
Я дотянулся до стола, взял пиво, оно было теплым, но было пивом. Сделал два больших глотка и посмотрел на потолок, он был так же далек. «А стоит ли сегодня вообще начинать день?» – подумал я. На часах было 10:11 дня.
Через пять минут и одну сигарету пиво закончилось. Лежать весь день дома и мучиться от похмелья не хотелось, знакомиться с соседями не хотелось еще больше. Я натянул джинсы, рубашку, которая была больше всех похожа на свежую, и чистые белые носки. Обувь стояла в комнате рядом с моей сумкой, из которой торчала бутылка виски. Jack Daniels был наполовину пустой. «На меня это не похоже, наверно, новая подруга решила угостить», – подумал я и вышел из комнаты, оставив бутылку на полу.
