Встреча с вечностью
Пролог: Песок времени и шёпот звёзд
Артем стоял в тишине архива, где воздух был пропитан запахом старых книг и древесной смолы. Его пальцы дрожали, когда он достал из черного ларца древнюю рукопись, перевязанную выцветшей лентой. Он развязал ее, и страницы, казалось, зашептали ему что-то на языке, который он не понимал, но чувствовал всем своим существом.
Когда он прикоснулся к пергаменту, мир вокруг него замер. Тишина архива внезапно ожила, наполнившись звуками, которых не должно было быть. Символы на страницах замерцали, словно звезды, упавшие в чернильную ночь. Воздух вокруг него стал густым, насыщенным ароматом лаванды и чем-то еще – далеким, нездешним, как будто ветер принес запах Парижа, которого еще не существует.
«Je t’attends depuis des siècles…» (Я ждала тебя целую вечность…).
Голос прозвучал не в ушах, а где-то внутри, в самой глубине его души. Он был женским, бархатным, с легким акцентом, который казался сплетенным из шепота осенних листьев и хрустального смеха. Артем вдохнул резко, и в этот миг комната вокруг него начала растворяться. Книжные полки поплыли, как дым, а его сознание, словно песчинка в часах, устремилось вниз, в бездну, где время не было линейным, а текло, как шелк.
Он плыл сквозь «Хроники Акаши» – океан, сотканный из теней и света. Здесь эпохи переплетались, как корни древних деревьев. Он видел Наполеона, шагающего по Москве, а где-то в параллельной струе времени мальчик в футуристическом городе ловил голограммы бабочек. Лица людей появлялись и исчезали, как волны, но среди них одно повторялось снова и снова: женщина в платье цвета бурого вина, с глазами, в которых горели целые галактики. Ее пальцы касались холста, и мазки кисти оставляли за собой не краску, а следы звездной пыли.
«Ты опоздал…» – смеялся ее голос, но в смехе звенела грусть, знакомая, как собственная тень.
Артем очнулся на холодном полу, прижимая рукопись к груди, будто пытаясь удержать биение чужого сердца. За окном плыл рассвет, розовый и стыдливый, но в комнате все еще витал запах лаванды. Он дрожал – не от страха, а от того, что его душа, кажется, выросла вдруг, не помещаясь в теле. На запястье красовалась тонкая царапина, словно от чьих-то ногтей, а в кармане, которого раньше не было, лежал засушенный цветок – роза, но не земная, а будто вышитая из тумана и лунного света.
Он понял тогда, что «время» – не тиран, а влюбленный художник. Оно рисует миры, стирает их, снова рисует, и где-то в бесконечной череде эскизов его сердце уже билось в такт другому – тому, что стучало под кружевным корсетом в 1867 году.
И пока первые лучи солнца гладили позолоту на корешках книг, Артем шептал в пустоту, как молитву:
– «Я найду тебя…»
А где-то в прошлом, за тысячи дней до его рождения, Луиза оторвалась от холста, смахнула с ресниц слезу-жемчужину и улыбнулась пустой комнате. Ее кисть сама вывела на холсте слова:
«Je t’attends aussi.»
(Я тоже жду тебя)
Звезды за окном мигнули, словно подмигивая вселенной. Игра началась.
