Это было невероятно!
Невозможно!
У меня возникло ощущение, что я вовсе не взрослая девушка, не спеша идущая по Покровскому бульвару, а переливающийся всеми цветами радуги чудесный мыльный пузырь, невесомый и искрящийся, парящий над раскаленным от жары тротуаром. Ног я буквально не чувствовала. Неистовые сигналы автомобилей, пытающихся куда-то прорваться в московских пробках, доходили до меня, будто издалека. В груди все ликовало и пело, и где-то глубоко-глубоко я точно знала, все это так и есть, это правда, правда, правда! Это возможно, и это случается со мной! Я чувствовала – именно это изменит всю мою жизнь. Счастье было где-то не за горами. Но дальше воображение не двигалось, оно пугалось, ощущая величие того неведомого мира, к которому я подступила так близко. Внезапно я ощутила легкую усталость от этой эйфории, и в тот же миг сознание услужливо сбросило меня в далекое февральское утро, с которого, собственно, и началась вся эта история.
В шесть утра будильник, как обычно, зазвонил чудесной нежной трелью, но в глубоком, тяжелом сне мне показалось, что в голову впились сотни железных гвоздей и сейчас она расколется на части. Ну почему уже вставать? Вроде как и не ложилась. Или можно еще чуть-чуть поспать… Тело явно сопротивлялось, но голова привычно скомандовала, и ноги послушно опустились с кровати, приятно утонув в мягкости пушистого коврика.
Как, наверно, чудесно быть котом и спать на этом коврике часами…
Тело предательски продолжало искать зацепки понежиться. Почти не открывая глаз, я на автопилоте дошла до ванной и нехотя взглянула в зеркало. Результат был предсказуем – настроение, плохое и до этого, совсем куда-то исчезло. И я словно превратилась в робота. Неважно, что сейчас все так ужасно, я просто буду делать важные дела, а потом, когда-нибудь, когда все уладится, я приведу себя в порядок, наши отношения – в порядок, решу, как мне жить дальше, всегда же все как-то образовывается.
Но в это утро привычная формула не сработала. Направившись сварить кофе, я почувствовала, как все вокруг меня расплывается и я сама себе не принадлежу и даже не могу тихо присесть на пол, поняв, что голова едет кругом. И понимаю, что если сейчас грохнусь без сознания, муж и дочка страшно перепугаются, но уже ничего не могу сделать. И темнота, и тишина.
Похоже, сознание покинуло меня вполне деликатно – первое, что пришло в голову, когда я очнулась и увидела рядом мужа. Катюшка не выскочила из своей комнаты, а значит, ничего не слышала и спала, а муж, видимо, почуяв неладное, вышел из спальни. «Ну, это уж совсем никуда. Умеешь ты себя загнать. Спасибо, организм умный, головой не соображаешь, что нельзя столько на себе тащить, так тело выключается», – муж с тревогой и какой-то особой нежностью, как на непослушного ребенка, смотрел на меня. И я вроде была готова поплыть за его сильным голосом и раствориться в этом, но изнутри как шипящие змеи поползли ядовитые мысли: «Конечно, нельзя столько тащить, но если бы ты нашел работу и не валялся целыми днями на диване, тупо врубив телевизор, я бы и не тащила. Кто будет решать все проблемы? Мама в больнице. Перед работой в реанимацию ношусь каждый день поговорить с врачами, договориться с массажистом, купить лекарства, оттуда – ракетой в офис через всю Москву, две пересадки в метро – и силы здесь уже заканчиваются. На работе, собрав волю в кулак, переключаюсь, пытаясь сконцентрироваться на несчастном финансовом отчете, но ни цифры, ни все, что за ними маячит, в голову уже не впихивается». В этот момент я вспоминаю, что в придачу ко всему у Катюхи в школе сегодня родительское собрание и как было бы хорошо не торопясь привести себя в порядок, забежать в салон и с красиво уложенными волосами, правильным маникюром и какой-нибудь сумочкой от Chanel не спеша вплыть в класс.
