Шурух-шурух, шурух-шурух…
Размеренные, однообразные движения успокаивали. Мама сказала: «Ну и хорошо! Лучше узнать раньше, чем после свадьбы, да еще и с животом наперевес». Нейлин и не спорила — действительно лучше раньше. Но все же так хотелось такое вот про любимого мужчину не узнавать вообще никогда. Ни поздно, ни рано.
Шурух-шурух…
Швабра двигалась по гладкому плиточному полу неторопливо. И мысли в голове были такими же — неторопливыми. Время, когда они метались, как припадочные, а вместе с ними истерила и сама Нейлин, прошло. Как же тогда больно было! А сейчас уже ничего, отболело…
Шурух-шурух-шварк!
Да хрен там отболело! Кого она пытается обманывать?! Любовь к долбаному Эвану никуда не делась. Так и сидела в сердце острой занозой. Еще и воспалившейся из-за того, что произошло.
Отец всегда говорил Нейлин, что кичиться достатком нехорошо. Тем более, если это не твои деньги, а деньги твоих родителей, заработанные не тобой, а ими. Мама вторила ему, справедливо указывая на то, что начинала с нуля и всего добилась сама. И Нейлин опять не спорила. Потому что это тоже было правильно. По той же причине и она работать начала еще в школе — мыла полы в кондитерской, принадлежащем маме, подменяла продавцов или администраторов, если случался какой-нибудь форсмажор. И ничего для себя постыдного в этом никогда не видела. Работа есть работа. И если ты делаешь ее хорошо, то достойна уважения. Но, видно, так считали далеко не все…
Шурух-шувырк… Хлюп…
И вот чего, спрашивается, реветь? Подумаешь! Ну оказался тот, ради кого ты была готова на все, от одного только яркого волчьего запаха которого реально сходила с ума, дураком, для которого деньги и статус важнее чувств. Если они у него в сердце вообще были…
Эван Грант перевелся в универ, в котором училась Нейлин, недавно — в начале этого учебного года. И сразу стал звездой. По понятной причине. Эван принадлежал к числу тех счастливчиков, которых судьба своими дарами совершенно точно не обнесла: происходил из семьи чистокровных волков-оборотней, был хорош собой, спортивен, общителен… Короче говоря, Нейлин влюбилась.
И самое поразительное, что среди толпы поклонниц, хором втрескавшихся в новую звезду старшего курса, сам Эван как-то сразу стал выделять именно Нейлин. И будто бы плевать хотел на то, что та совсем не соответствует канонам красоты, которые диктовали женщинам и девушкам жесткие рамки и во внешности, и в одежде, и даже в личных ароматах, если речь шла о чистокровках-оборотнях. Ну разве может утонченная гламурная волчица пахнуть так, как Нейлин — едой?! Еда — это вообще фу. От еды ведь толстеют, что Нейлин и доказывала наглядно на собственном печальном примере.
В отличие от большинства однокурсниц она никогда не была идеально скроенной стройняшкой. Увы, но в этом она пошла не в изящную, легкую и стремительную маму, а целиком и полностью в отца. И если для мужчины, да еще и волка широкая кость и могучая стать, пусть и скрытые местами ставшим необоримым с возрастом жирком, шли только в плюс, то для молоденькой девушки такой вот крепкий костяк, заложенный генами, стал истинным наказанием. Нет, Нейлин не была бесформенно толстой, скорее, ее можно было бы назвать фигуристой – широкие бедра, тонкая талия, большая крепкая грудь. Но вот ведь зараза: в моде-то были совсем другие стандарты!
Влюбившись в самый первый раз, еще в школе, и услышав от своего «предмета» слово «толстомясая», Нейлин в порыве ненависти к себе и лишним килограммам села на жесточайшую диету. Но и после двух месяцев натуральной голодовки, совмещенной с занятиями в фитнес-зале с личным тренером, который гонял ее так, будто к полету в космос готовил, тонкой и звонкой Нейлин так и не стала. Разве только серой, осунувшейся и мрачной. И даже волчий запах у нее изменился и поблек!
