ГЛАВА 1. Грейси. Сбежавшая овца
– Хочу собаку! – эти слова я повторяла изо дня в день, с пяти лет и вплоть до сегодняшнего дня, чем порядком бесила своего отца.
Ну что такого в том, что я уродилась заядлой собачницей, хоть до сих пор у меня и не было ни одной настоящей собаки? Во мне жила твердая уверенность, что как только у меня появится чудесный пёсик, мы ни за что и никогда уже не расстанемся! А пока что вся кровать в моей спальне пестрела плюшевыми игрушками с длинными ушами и черными носами, которые в реальности должны быть мягонькими и мокрыми, но на ощупь были всего лишь холодной пластмассой… Это все мой папа. Он ненавидит собак.
– С тех пор как меня укусила молочная сука я и ненавижу этих тварей. Злые, безумные создания, – всегда говорил мне папа. Сказал он это и сейчас, покачиваясь в большом кресле под пледом. – Мне было всего шесть лет! Я мог сойти за ее щенка, но у нее, видимо, совсем не оказалось мозгов.
В очередной раз я топнула ногой. Вот так вот родители отказывают в верном друге своим детям, который мог бы подарить столько счастья! До полной взрослости мне еще совсем-совсем далеко, а расти мне нужно уже сейчас, вдруг без собаки я вырасту плохим человеком?
– Ты самый странный фермер на свете! – выпалила я, хмуро скрестив руки на груди. – У нас огромное стадо овец и коров и ни одной пастушьей собаки! Скоро весь скот разбежится, как за ним уследить?
– Для этого это у меня есть ты, – улыбнулся отец, испив из большого бокала глоточек терпкой медовухи.
Недавно он сломал ногу, упав с лошади, и гипс теперь торчал из-под пледа. Папа наслаждался летним вечером на террасе нашего деревянного ранчо и, видимо, совсем не беспокоился, что Матильду предстояло искать мне.
– В конце концов, это твоя овца, – пожал плечами отец. – Не нужно было давать ей имя повязывать на шею большой бант. Наши питомцы перенимают наши характеры.
– На что ты намекаешь? – подозрительно сузила я глаза.
– Что она такая же взбалмошная, как и ты. И в голове у нее творится черте что, точно так же, как и у тебя. Вот и сбегает каждую неделю, успевай ее только лови.
– Просто она любит свободу. Может, Матильда мир хочет повидать?!
– Ружье возьми.
– Возьму! – недовольно воскликнула я и припустила в сторону старенького пикапа.
Мама с моими пятью младшими братьями сейчас на школьном празднике, утащили из дома кучу поделок, над которыми корпели целую неделю. Я бы пошла вместе сними, если бы Матильда снова не сбежала. Сколько я с ней натерпелась! Она сжевала мои любимые фиалки, и розы, и даже кактус. Подралась с маминым котом, а теперь ушла в неизвестном направлении. Но она была моим питомцем, и я ее очень любила – в конце концов, с кем мне ещё дружить, если нет собаки?
Кинула на переднее сидение ружье с пулями, наполненными транквилизатором. Точно знала, что Матильда, как только увидит меня, сразу сиганет куда-нибудь подальше и угнаться за ней уже не получится, очень уж у нее быстрые ноги. А тут пуля ее поймает гораздо лучше, чем я, потом отвезу ее на специальной тележке в машину. Ее спроектировал мой кузен, именно для Матильды и ее побегов. Сложностью было только затащить тушу в пятьдесят килограмм на эту тележку, но до сих пор я как-то справлялась.
Завела мотор, сначала он грозно затарахтел, а потом успокоился, тихо замурлыкав в такт песни, играющей по радио.
– Ла-ла-ла… ты и я, любовь навсегда-а-а… – громко пела я, решительно нажав на педаль газа.
Мне совсем-совсем скоро исполнится пятнадцать и я почти уже выглядела на шестнадцать, а шестнадцать – это совсем не мало, очень-очень даже много, можно уже получать права! Подумаешь, год. Ну, или немножко побольше. Водить-то я умею прекрасно – точно так же, как и стрелять.
