Мы встречаемся уже почти полгода. Я работаю допоздна. Прихожу домой измотанный и нервный, наливаю в бокал коньяк, выключаю свет и долго смотрю на ночной город. Когда огни за окном начинают расплываться, а коньяк в бокале заканчиваться (а это происходит почти всегда одновременно), я ложусь спать.
Луиза намного младше меня и она – всё, что есть у меня в жизни кроме работы. У её матери, насмотревшейся по телевизору всякой всячины, то ли случилось во сне видение, то ли помутнение рассудка приключилось. Словом, проснулась она поутру под сильным впечатлением и решила назвать дочку Луизой. Всей роднёй вместе с батюшкой из ближайшей церкви её отговаривали, но мать была кремень! Не дрогнула. Сказала, что девочка будет несчастной, если дать ей другое имя. На том и порешили. Кто ж ребёнку счастья не желает.
Луиза приехала из самого обычного российского города, где дороги, мужики, погода, перспективы – всё ни к чёрту. Сбежав от этой безнадёги в Москву, устроилась работать продавцом в торговый центр, где «тепло, красиво и музыка играет». Там мы случайно и познакомились.
Луиза по-провинциальному непосредственная и хваткая. В ожидании своего сказочного принца уже научилась добывать оргазмы из грёз. Смотрит на меня лучистым влюблённым взглядом, на который мне нечем ответить. Мои усталые шутки понимает не всегда. Чаще всего совсем не понимает, что это шутка. Удивляется, как можно жить без телевизора («там же столько всего интересного!»). С аппетитом съедает всё, что я покупаю к ужину («я раньше такого никогда не пробовала»). Любит сладкие вина, одни названия которых у меня вызывают ужас («как ты можешь пить такую кислятину?»). Иногда обращается ко мне на «Вы» в переписке, которую обильно украшает сердечками, ангелочками, поцелуйчиками и смайликами («это же эмоции!»). Безжалостно игнорирует заглавные буквы, знаки препинания и пробелы в «не с глаголами» («и так всё понятно!»). При этом молода, красива, свежа и (мне почему-то так хочется думать) пахнет ландышами.
Раз в неделю я забираю Луизу по пути домой у метро. Всю дорогу она оживлённо в деталях рассказывает мне обо всём, что произошло за неделю на работе. Иногда развлекает меня историями своей жизни с подружками на съёмной квартире в лицах и диалогах. Я слушаю её вполуха, не отвлекаясь от радио, но если слушать внимательно – возникает полная иллюзия присутствия. До сих пор не помню, как их там всех зовут. Но Луизе это даже нравится («подругам доверять нельзя!»).
Наши отношения похожи на симбиоз растения и стены, в трещине которой оно проросло из случайной семечки. Для Луизы это возможность закрепиться и явить на свет другие растения, для меня – хоть как-то украсить серую в трещинах реальность. В её картине мира мы не стена и растение, а герои какого-то идиотского сериала, название которого я не запомнил. Но моя идея про симбиоз Луизе тоже понравилась. Только слово симбиоз для большей ясности пришлось заменить на «совместную жизнь».
< Может, именно тогда она восприняла это как предложение? >
В постели с Луизой я оживаю, каким бы трудным ни выдался мой день. В ожидании секса я лежу в полумраке и с нетерпением жду, когда она придёт ко мне после душа, обёрнутая полотенцем, с каплями воды на плечах и мокрыми кончиками волос. Луиза долго моется, и я успеваю немного подремать до того момента, когда она входит в комнату, придерживая полотенце руками. Иногда оно спадает, обнажая её упругие бёдра и волосы на лобке. Луиза быстро возвращает полотенце на место, словно стесняясь своей наготы. А потом вдруг раз – и уже лежит со мной под одеялом. Я каждый раз пытаюсь уловить момент, когда она уже без полотенца, но ещё не под одеялом. И каждый раз его упускаю.
