Удары судьбы не поддаются вычислению
Константин Владимирович Балковский устало откинулся на спинку кресла, снял очки и потер глаза. На экране мелькнула реклама, и мужчина снова нацепил очки и приблизил лицо к монитору.
Кликнув на рекламный сайт, он еле заметно улыбнулся и потянулся к телефону:
– Привет, дружище! – ответили на том конце.
– Салют, Сергей. Я смотрю, ты уже в Кремле прописался? – Константин Владимирович неторопливо достал из портсигара папироску, небрежно сунул ее в рот, прищурился, щелкнув зажигалкой, сделал глубокий вдох и выпустил в сторону белое вонючее облако. – Скоро до президента США дойдешь?
– Не стремлюсь.
– Сто лет мы с тобой пиво не пили… Не пора ли нам исправить эту ужасную ошибку?
– Давай исправим. На этой неделе я занят, все до минуты расписано, а вот во вторник-среду после восьми вечера свободен.
– Тогда давай во вторник в девять? В том же пабе на Тверской, помнишь его? – Константин Владимирович сделал еще одну глубокую затяжку.
– Его еще не закрыли? Мы там с тобой были лет…
– …пять назад. Нет, работает, обедал на прошлой неделе.
– Договорились. До встречи!
– Береги себя, Сереж.
– И ты, – откликнулся друг.
Константин Владимирович довольно улыбнулся, облокотился на спинку и расслабился.
– Это будет бомба! – произнес он вслух. – Только бы он согласился!
Они были знакомы с Сергеем много лет и, пусть виделись нечасто, дружбой дорожили.
Познакомились они на вечеринке в квартире у какого-то популярного в те годы музыканта. Константин Владимирович сейчас даже если бы сильно постарался – не вспомнил бы его имя. А в то время – это был год восемьдесят седьмой или восьмой – его имя было у всех на устах, потом этот музыкант резко пропал из поля зрения и больше о нем слышно не было.
Константин Владимирович был тогда просто Костиком, ему было за тридцать. После шести лет обучения во втором Московском государственном медицинском институте имени Пирогова и двух лет интернатуры, он устроился в одну из городских клинических психиатрических больниц в Москве. Там он набрался не только впечатлений, но и опыта.
На той вечеринке он сразу заметил Сергея. «Мой клиент», – назвал его про себя. И действительно, Сергей в тот вечер пил одну за одной, не закусывая. Напившись в хлам, он накинул серый плащ и вышел из квартиры.
Костику тоже было пора домой, поэтому у выхода, еще в подъезде, они столкнулись, закурили и пошли по Гоголевскому бульвару в направлении к метро Кропоткинская.
– И часто ты так напиваешься? – спросил Костик.
Сергей ему не ответил, только поднял воротник плаща и нахмурился.
– Я слышал, что ты писатель. «Кнут и Пряник» действительно твоя работа?
Сергей кивнул и тяжело выдохнул.
– Мне очень понравился твой роман, – продолжил Костик, – правда. Проглотил за вечер. Почему ты больше не пишешь?
– Вдохновения нет.
– Где ты живешь?
– Сокольники.
– Нам по пути. Я до Красносельской еду.
Они зашли в пустое метро и присели на сидение.
– Поехали ко мне, поболтаем, подумаем, как тебе помочь, – предложил Костик.
Он сам даже не понял, зачем сделал это. Они были почти ровесниками, ну, возможно, Сергей был младше на года три-четыре. Алкоголиков Костику хватало и в больнице. Просто тот роман, который написал Сергей, ему действительно понравился и чем-то даже зацепил. Он был написан настолько искусно с психологической точки зрения, что, без сомнения, поразил Костика. И ему захотелось узнать своего нового знакомого побольше, а может быть, даже помочь ему.
Сергей сразу согласился, но в тот вечер разговоров по душам не случилось – парень уснул на диване, пока Костик на кухне варил кофе.
Поговорили они только следующим утром, за завтраком.
Костику нравилось в новом знакомом, что он понимал его с полуслова.
