Весеннее солнце заливает ярким светом
наш московский, ничем непримечательный дворик, но в мои шесть лет
окружающий мир кажется мне прекрасным. Мой дружок Вадик и я играем
в салки. Я бегу со всех ног, его дыхание у меня за спиной, делаю
над собой усилие, прибавляю скорость. Почти лечу, до сих пор к моей
радости, - а у Вадика мне еще ни разу не удавалось выиграть, - он
не может меня догнать. Вдруг, не заметив камня, я спотыкаюсь и
падаю на асфальт. Воспользовавшись моим поражением, Вадик
дотрагивается до меня ладошкой и с криком «осалил» отбегает в
сторону. Мне больно вдвойне: и от разбитых в кровь коленок, и от
проигрыша в такой важной игре, и больше всего от неожиданности. От
обиды я уже готова зареветь, но вдруг передо мной возникает отец,
до этого сидевший на скамейке и наблюдающий за нашей беготней. Он
поднимает меня и ставит на ноги. Я вижу разорванные колготки, кровь
на разбитых коленках и несносного Вадика, показывающего мне язык.
Поднимаю полные слёз глаза на папу, надеясь на сочувствие, но он
спокойно говорит:
- Твое имя Виктория переводится как
победа. Девочки с таким именем не имеют права плакать, они рождены,
чтобы побеждать.
- Он никогда не догнал бы меня, если
бы я не споткнулась, - обиженно говорю я, пиная камень.
Соседка, проходящая мимо нас с
дочерью, моей ровесницей, показывает ей на меня и говорит:
- Посмотри, какая Вика умница: упала
и не плачет. А ты всё время ревёшь!
- Значит, ей можно плакать, а мне
нет? – спрашиваю я папу.
Папа улыбается и берёт меня за
руку.
- Ты много раз будешь падать, не
обращай внимания на разбитые коленки, старайся победить.
Из его слов я понимаю, что сейчас
должна доказать, что бегаю быстрее, чем какой-то мальчишка из
нашего двора.
- Давай ещё раз наперегонки, -
предлагаю я спрятавшемуся за деревом Вадику. - Тот раз не
считается, я споткнулась.
Он ухмыляется и смотрит на мои
разбитые коленки.
- Мне, ну нисколечко не больно! –
уверяю его я. - Давай! Или… ты боишься?
- Я боюсь?! Ладно, - соглашается
Вадик. - Давай до того дерева. Раз-два-три, - считает он, и мы
несёмся вперед. Сначала он обгоняет меня, но я должна выиграть,
кровь стучит в висках, ветер бьёт в лицо, но я первой касаюсь
дерева.
- Папа, папа, ты видел?! Я победила!
- кричу я на весь двор от радости, замечая, как посрамлённый Вадик
ретируется со двора, а соседская девчонка смотрит на меня с
завистью и восхищением.
Возможно, тогда я не полностью
поняла, что пытался сказать мне отец, но тот восторг от детской
победы я запомнила на всю жизнь, и с тех пор всегда стараюсь
выиграть, и для меня безразлично, идёт ли речь о чём-то важном или
просто об игре в карты.
Моё детство можно назвать
счастливым. Я выросла в дружной семье: мои родители, как мне тогда
казалось, любили друг друга и баловали меня. Мне позволяли всё или
почти всё в разумных пределах. Моя жизнь не была насыщена запретами
вроде «не ходи туда» и «не делай этого», и я никогда не испытывала
страха перед наказанием. Дома было весело и моим друзьям нравилось
приходить ко мне в гости.
Я родилась и выросла в Москве. Мы
жили на седьмом этаже старинного дома по Новодевичьему проезду. Из
окон нашей четырёхкомнатной квартиры открывался вид на Новодевичий
монастырь и пруд.
Моя мама – известная пианистка: ей я
обязана пониманием чудесного мира классической музыки. Моё детство
прошло под мелодии замечательных композиторов: Баха и Бетховена,
Чайковского и Шопена; мне повезло, я могла слушать их часами, когда
мама готовилась к концертам. Огромный чёрный рояль стоял в
просторной гостиной, и я любила, устроившись в кресле, наблюдать,
как мамины изящные руки порхают над клавишами, унося меня в мир
грез, где я была самой лучшей, самой смелой и самой красивой.
