Я провела рукой по волосам, безуспешно пытаясь их пригладить. Ни
в какую! Храбрая сердцем, ни дать-ни взять. Аж захныкала.
— Настя, успокойся, — Вита ещё лежала в кровати с закрытыми
глазами, хотя её шесть будильников уже прозвенели, осталось четыре.
— Твои волосы — чудо! Твои веснушки — чудо! Сейчас матушка-природа
обидится на тебя за такое отношение...
Продолжила что-то бубнеть. Я не слушала. Наш не сказать, чтобы
ежедневный ритуал, но раз в месяц такое случалось. Я страдала перед
зеркалом, взирая на необъятные рыжие кудри и на мерзкие веснушки на
носу и щеках, а Вита, не уставая, успокаивала меня. Как? Как в
здравом уме такое может нравится?
Посмотрела на снова спящую подругу. Вот уже кому повезло по
жизни: чёрные, как смоль, брови, волосы и ресницы. Почистила зубы,
расчесалась и пошла на пары. Идеальная внешность. Не то, что это в
зеркале, пугало огородное...
Снова заныла одновременно с будильником соседки.
Та, наконец, разлупила глаза, уселась, зевнула. Зло посмотрела
на меня.
— Если выйду из ванны, а ты тональник уже замажешь свои
конопушечки, то я.., — снова зевок, — ... по жопе надаю. Нежно, но
надаю.
Хмыкнула. При всей своей внешней напускной грубости Вита была
очень хорошей подругой. Ещё раз осмотрела это безобразие и, тяжело
вздохнув, взяла тюбик с тональным кремом.
Наш университет был совсем недалеко от общежития. И очень многие
занятия за небольшими исключениями проходили в ней. Очень
удобно.
Виту пришлось немного поторопить. Мне, как старосте группе, не
то, чтобы полагалось прийти первой, но, как минимум, не опоздать.
Подруга всю дорогу бубнела, предлагая всем миром собраться и ещё
раз обсудить это глупое правило начинать рабочий день с восьми
часов утра. Я только хихикала. На такое собрание однозначно бы
сходила. Как минимум, посмотреть и послушать злющую Виту.
Ключи от аудитории потеряли. На кафедре носились, вызванивая
лаборантов и вопрошая, кто последний их видел, трогал и тому
подобное. Одногруппники использовали эту ситуацию в свою пользу:
сейчас будет зачёт по практике, и всё недоученное планировалась
доучиться за эти несчастные пятнадцать минут. Я тоже лениво листала
ксерокопию своего конспекта. Заприметила, как Ангелина виновато
поглядывает на меня. Она мой конспект и потеряла, благо, что успела
сделать копии. Подбадривающе ей кивнула. Ведь страшного ничего не
случилось.
Только Вита стояла возле кабинета с закрытыми глазами,
прислонившись к стене. Я улыбнулась: как ни странно, всё знает,
ведь целых полтора раза теорию прочитала. Она очень способная.
— Громова, чего смотришь на свою половинку? Учи, — слева
послышался низкий приятный баритон. Сердце сразу забилось быстрее.
Обладатель голоса чересчур приятной личностью не был. По крайней
мере, вёл себя так.
Давид Алиев. Одногруппник.
Я осторожно повернула голову в его сторону. Облокотился на
подоконник, сложив руки на груди, смотрит на меня, хищно улыбается,
обнажая свои ровные белые зубы.
— Давид, ты что-то хотел? — спросила я, точно зная, что он
ничего не хотел. Это продолжается уже три месяца с начала учебного
года. Три года внимания не обращал, разве что глазищами синими
своими иногда испепелял, а на четвёртом курсе вдруг вознамерился
пообщаться. Ничего отвратительного он не говорил, но и много
приятного в этом не было. Никакой конкретики. Но моё дурацкое
сердечко при его появлении каждый раз начинало бешено стучать.
Глупая Настя.
Вита, если рядом находилась, всё время вызывающе спрашивала:
"Алиев, опять девка не дала? Или не встал? Ну ты же медик, в
конце-то концов, сходи в аптеку, купи себе ту Виагру, будет тебе
счастье!" Но я не Вита. Спросила и снова уткнулась в свои
заметки.
