Глава 1
Анжелика
– Тётя Ангел, привет! – звонко крича, ко мне в кабинет забежала Марика.
Я встала с места и поймала эту егозу на руки. Расцеловала её румяные от морозного декабрьского воздуха щёчки.
– Приветик, Шоколадка! Как твои делишки? – спросила, снимая с неё зимнюю одежду и растирая прохладные ручки.
– У меня всё хорошо! А ты когда к нам в гости с Максимом придёшь? – с детской непосредственностью задала интересующий её вопрос Марика.
При упоминании имени её дяди во мне всё перевернулось, заставив руки задрожать, а сердце – замереть, будто пытаясь не пустить эти воспоминания дальше в голову. Но я и так ничего не могла вытравить из себя. Я просыпалась и засыпала с мыслями о синих, цвета ночного неба, глазах, волнистых волосах, улыбке, при которой вся моя душа замирала от счастья. Максим приходил ко мне во снах каждую ночь. Протягивая свою сильную руку, звал, но стоило мне приблизиться к нему, как он растворялся, оставляя после себя горечь и следы слез на подушке.
Прошло уже четыре месяца после того трагического случая на сцене конференц-зала дворца «Космонавтов», который разделил наши жизни на «до» и «после». Я так и осталась в том прошлом отрезке времени, где была счастлива и любима, где строила радужные планы и мечтала о безоблачном будущем. Но, по воле чьей-то прихоти, или злого рока, я осталась наедине со своей болью, плачем израненного сердца.
Максим пробыл у нас в клинике три недели, но за это время вспомнил только своих близких людей – Константина Максимовича, Ирину Сергеевну, Киру с Марикой. Даже Бес пока для него был за гранью узнавания. Память Максима будто возвращалась из самих истоков: он вспоминал ничем не примечательные моменты из своего детства, юности, а вот взрослая жизнь пока ускользала от него, играла в прятки. Его родные, когда узнали, что Максим не помнит меня, постоянно были рядом, поддерживали, успокаивали, уверяли, что через несколько дней он все вспомнит. Но, увы, этого не происходило. И к тому же, Александр Фомич стал настаивать на переводе Максима в его клинику, аргументируя свою спешку тем, что чем скорее начнет его обследовать, тем быстрее поймёт, какова причина амнезии и назначит лечение.
Я несколько раз разговаривала с Захаром, но он, в принципе, не видел ничего странного в действиях столичного нейрохирурга.
– Анжелика, я не могу оспаривать его слова, так как он более опытный специалист и изучал, как я понял, конкретно все виды амнезий, причины их развития и методы реабилитации. Я понимаю, что ты боишься и переживаешь, но причин не доверять не вижу. – успокаивал Захар, ободряюще улыбаясь.
Вот только подозрительность и неприязнь к господину Краснову у меня с каждым днём росли в геометрической прогрессии, как и недоверие. Я не понимала себя, но и не прислушиваться к своей интуиции уже не могла. Попросила папу Мишу навести справки на Александра Фомича, но кроме той информации, что уже слышали от него, ничего выявить не удалось. Да и репутация у него была почти идеальной.
Мама Максима и Кира уговаривали меня поехать с ними в Москву, жить у них в доме, чтобы быть ближе к Максиму, но я колебалась. Во-первых, помнила настоятельные рекомендации нейрохирурга не бередить память насильно, а во-вторых, ко мне была запись на несколько операций. Отказать людям, ждущим своей очереди, из-за своего положения, я не могла.
Поэтому, уже через неделю, в дождливое осеннее утро, я с Кариной и папой Мишей провожала семью Верновых, давая им улететь в Москву без меня. Все то время, что Максим пробыл в клинике, я никогда не оставалась с ним наедине. Даже когда папа Миша попросил проконсультировать по УЗИ сердца, я в палату вместе с собой затащила и Карину. Выше моих сил было смотреть на любимое лицо и понимать, что в глазах нет искорки узнавания. Это рвало моё сердце на части!
