Щелчки фотоаппаратов напоминали звуки выстрелов из АПБ с накрученным на ствол глушителем.
Это малость нервировало. Да и «стреляли» тут много и постоянно, будто задавшись целью довести меня до срыва.
Но больше всего я, мужчина в расцвете лет, тело покрыто шрамами и армейскими тату, волновался из-за прикида. Как на мне сидит оранжевый пиджачок? А лиловые брюки клеш? По случаю я нацепил даже галстук в крупный белый горошек. Я вычурно пострижен и гладко выбрит. От меня, ёлы, разит одеколоном. Так что Максимка Краевой нынче клоун еще тот.
Теперь понятно, почему я чувствовал себя не в своей тарелке и заодно не в чужой миске?
– Терроризм!.. – гремело от трибуны. – Ближний Восток!
Воротник кислотно-салатовой рубашки натирал шею, туфли с узким мыском давили, пудра раздражала щеки, хотелось расчесать их до крови. Я в первый и в последний раз – выряжался! – надевал строгий черный костюм на школьный выпускной, а тут такое… Знаете ли, с молодости, как загремел в экспедиционный корпус, предпочитаю более удобную форму одежды. Пятнистые штаны, всегда модные ботинки с высокими берцами и армейская куртка, в которой летом не холодно, а зимой не жарко, – вот мой гардероб. Если бы не обстоятельства, хрен бы меня кто заставил сменить мундир – даже под страхом смертной казни.
– Обстановка напряженная, и я, как гарант, не могу позволить!.. – рокотало из встроенных в стены динамиков так, что даже глухой услышал бы в любой точке зала.
Помещение, в которое набилось пару-больше сотен человек, вроде кинотеатра. Только белый экран заменили громадным двухцветным флагом, на фоне которого неуклюже торчала синяя тумба с десятком микрофонов. Тумба по грудь прикрывала выступавшего. Между ним и журналюгами – те постоянно щелкали фотоаппаратами – полукругом пустело пространство радиусом метров семь. Наверное, чтобы уберечь оратора от микробов и вирусов, передающихся воздушно-капельным путем.
Я в который раз уже кинул взглядом по сторонам и опять не нашел пути для отхода.
Пол везде синий, стены тоже синие, даже кресла, на которых сидят репортеры из-за бугра, понятно какого цвета. А если я всажу пулю в живот толстого борова на сцене, из него брызнет не алым, да? Гипотеза, кстати, не такая уж фантастическая. Быть может, в жилах Президента – это он прячется за тумбой – циркулирует вовсе не коктейль из тромбоцитов с красными тельцами.
Потому что на руке у него весьма примечательные часы – «Bregguett»: сапфировое стекло, корпус из белого золота и ремешок из крокодиловой кожи.
– Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений… – Президент сделал паузу, все три его подбородка замерли, серые глаза, не моргая, уставились в зал. Вдох, выдох, губы вновь шевельнулись: – И прочие подобные договоры, гарантирующие безъядерный статус Украины, я отвечаю, более неактуальны!
Раздались крики, быстро слившиеся в неразборчивый шум. Все, приглашенные на пресс-конференцию, одновременно захотели задать вопрос-другой.
Журналисты отечественных массмедиа, сбившиеся в проходе, ведущем в зал, возмущенно зароптали и, работая локтями, попытались пробиться ближе к трибуне. Тем, кто сзади, вообще ничего видно не было, они подняли камеры и микрофоны над головами коллег. Чтобы не выделяться, я тоже вытянул руку с фотоаппаратом известной японской марки, оснащенным здоровенным объективом, – взял на время у одного отличного парня, скупщика краденого.
