Сказ вводный, первый. Новости из Стольграда
– Вот же склочная баба! Ни дня без свары! Ты только подумай, Стефанида, что нонче удумала! Что б я, Сидор, за так просто взял да выпил весь запас вишневой наливки, что женка до праздников поставила! Да еще без спросу! Да ни в жисть! – не унимался старый хитрец, пока мои пальцы бойко плели исцеляющий заговор, тонкой голубой паутинкой покрывающий его коленную чашечку.
Вообще-то Сидору повезло: судя по парам дыхания, наливку женки они с мужиками щедро мешали с чистым медицинским спиртом – откуда взяли-то только такую страсть в Верхнем Курене? Впрочем, умом, как говорится, не до всего додумаешься, а искать логику в поступках куренских и прочих селян, я, несмотря на возраст, давно перестала.
Однако факт совмещения наливки и спирта налицо, и как следствие – художественный во всех отношениях фингал на этом самом лице, вывих плеча и чудом уцелевшая коленная чашечка деда… Да еще не нравится мне это начинающееся воспаление…
– Нет, ты видела, Стефанида, с кем живу? Не жисть, а мука! – сплюнула в сердцах себе под ноги Снулка, та самая «склочная баба», которая вернувшись заранее из станицы обнаружила вместо недавно возведенного, можно сказать нарядного курятника – развалины, своего мужика в компании невменяемых соседей мужеского полу и совершенно пьяных свиней, а также коз, спокойно шастающих по грядкам с молодой капустой и огурцами.
Картину завершала спящая мертвецким сном домашняя птица: гуси и куры, как будто нарочно разбросанные по двору согласно чьей-то сумасшедшей задумке.
Как Сидору, Ижику и Митридоту удалось напоить не только скотину, но и птицу, для меня оставалось загадкой, но окинув взглядом представшую перед глазами картину, пришлось признать – гуси в гораздо более бедственном положении, нежели куры: те хоть не посплетались длинными шеями так, что сразу и не скажешь, где из них чья…
– Я то, грешным делом, подумала, что передохла птица-то! – горестно вопила Снулка. – И давай, слезами горючими да умываясь, щипать из них пух!
«Ну да, пух в первую очередь, – подумала я, кивая, – Ведь лежащий посреди двора в обнимку с поросенком хозяин может и подождать!»
А впрочем, кто я такая, чтобы учить кого-то, как правильно, и как нет! Мое дело маленькое – знай себе, лечи!
Снулка же продолжает горестно причитать, чем признаться, значительно мешает процессу исцеления благоверного:
– И только двоих ведь успела ощипать, как они – раз и вскаквают! Наверноть замерзли! Я чуть совсем не сказилась! Страх-то! Страх!
Очень ее понимаю, двое вышеупомянутых, чудесным образом воскресших гусей, своим розовым голым видом знатно действовали мне на нервы чуть не с утра. Не сказать, что барышня я слабая да нервная от природы, просто как тут от смеха удержишься, чего мне по статусу допускать совершенно не положено!
Я, стараясь не смотреть на этих лысых существ, жавшихся к толстой хозяйской мурке, которая шипит на них, и, бешено вытаращив глаза, отступает от странных, непонятных животин, что пахнут-то как гуси, но вида совершенно неожиданного, метнула в птичек согревающим заклинанием. На первое время им хватит, а там, гляди ж, и курятник на своем месте восстановится, и пухом начнут обрастать.
Долго Снулка с подружками теперь не поедут с ночевкой на Ярмарку в станицу Нижние Выселки! Вот что бывает, когда на хозяйстве остаются мужики, склонные к злоупотреблению! И магическая защита погреба для них оказалась не преграда: и ведь, что удумали! Спускали в отверстие на зачарованной половице удочку с магнитом, а о том, чтобы все крышки на заветных бутыльках оказались металлические, Сидор заранее позаботился! Откуда только деревенская неугомонная троица разжилась чистым медицинским спиртом – вот в чем вопрос!
