Меня зовут Йоль по прозвищу Тролльский Подкидыш, и я работаю подмастерьем в механической мастерской старого мастера Гноббла. Я живу в небольшом гоблинском городке Орешник, расположенном на южном отроге Мглистых гор в живописной долине реки Грозной. Родителей своих я не помню, да и старухи поговаривают, что их у меня никогда не было. Прозвище моё у меня недаром – по легенде меня нашли лежащим в лохмотьях на большом пне недалеко от тракта, ведущего в деревню лесных троллей. А было это зимой прямо в канун зимнего солнцестояния. Так меня и нарекли Йолем, а поскольку гоблины – народ на язык острый, то прозвище мне дали соответствующее. Собственно, никто даже не знает, кто я такой. Но раз я выгляжу как гоблин, говорю как гоблин и имя у меня гоблинское, то я гоблин и есть.
Старый Гноббл взял меня к себе и воспитывал как сына. Он уже тогда был старым, а сейчас точно такой же – как будто бы время на него не действует. Поговаривают, что он нашёл какие-то тайные заклинания, которые как будто бы позволяют договориться с неминуемым. Да только брешут всё про это. Я-то сразу смекнул, что все наши механики не стареют – что-то есть в этом искусстве, которому они посвящают свою жизнь. А вот наши колдуны да шаманы наоборот выглядят, как гнилые сморчки. Так что магия тут точно ни при чём.
В детстве с другими мальчишками я облазил все закоулки нашего городка. Мы спускались на все подземные уровни, кроме закрытых шахт и тайных дверей со светящимися рунами на порталах. Я забирался на самую вершину башни с причалами для дирижаблей, и жуткий порыв ветра как-то раз чуть было не скинул меня вниз. После того случая я долго сидел дома и даже помыслить не мог о том, чтобы снова заняться какой-нибудь шалостью. Но потом всё вернулось на круги своя.
Однажды мы с моим названным братом Зигглем залезли на самый нижний уровень нашего города. Там было темно и страшно. Обычно в лабиринтах гоблинских пещер шумят всякие хитрые механизмы, горит огонь, жарко и шумно. Носятся посыльные, летают мелкие летательные аппараты – мы их называем механическими мухами – с посылками и письмами. Время от времени то тут, то там вырываются струи пара, который у нас часто используется для работы некоторых механизмов. Всё жужжит, скрипит, крутится и вертится. Голубоватые следы магических эманаций тоже иногда прорываются среди всей этой суеты. И, в общем-то, ты понимаешь, что находишься в центре обычной гоблинской жизни.
Но тогда с Зигглем мы залезли в какие-то глубины – недалеко от выработанной шахты с наглухо заколоченным входом. Мы крались по тёмному коридору. Темнота была – хоть глаз выколи, и Зиггль зажёг маленький синий огонёк магического холодного пламени, чтобы нам не было страшно и мы, хотя бы, видели друг друга. Коридор вёл на север прямо под гору, на отроге которой стоял на город. И было странно, что коридор этот был ровно горизонтальным – мы не чувствовали никакого уклона. Воздух там был застоявшийся, и я почувствовал тогда, что дальше идти нельзя, чтобы не отравиться тяжёлыми парами подземных газов.
Но мы пошли дальше, ведомые любопытством, а больше подгоняемые куражом – не ударить в грязь лицом друг перед другом. На всякий случай мы надели свои маски для подземных работ – у каждого гоблина должна быть такая с собой всегда, а то мало ли где он окажется и что может произойти. Мы шли дальше и дальше, и по моим прикидкам мы могли уже находиться чуть ли не в центре горы.
Наконец, мы наткнулись на железную дверь. Зиггль сделал свой огонёк чуть ярче, и я увидел тайную печать в виде руны Фирс прямо в центре круглого портала. Руна висела в воздухе в паре сантиметров от двери и мерцала еле-еле видимым тёмно-красным огнём. В те отроческие времена я не знал, что это значит, но даже тогда я понял, что лучше не приближаться. Атмосфера была наполнена угрюмостью и давила на нас. Мы стояли и тупо смотрели на эту дверь.
