С Петром Михайловичем Алпатьевым мы повстречались на Колыме жарким июньским днем 1985 года. Отучившись после армии год в институте, в поселок Зырянка я прилетел подзаработать в геологической партии Верхоянского отряда Всесоюзного геологического института им. А. П. Карпинского (ВСЕГЕИ). Вот тут мое внимание и привлек жилистый худощавый парень со строгим прищуром серых глаз, в берете и бушлате с эмблемой морской пехоты на рукаве.
Перебросившись парой слов, мы тут же выяснили, что у нас немало общего – я из артиллерийского «1-го ЛАУ», он из «ВВМКУ им. ФРУНЗЕ», – отслужив положенный срок, а ныне устремившиеся за романтикой и «длинным рублем» в места, надо сказать, достаточно отдаленные. С этого момента и началась наша дружба, которой вот уже более 35 лет.
За это время пути наши сходились и расходились многократно: я предпринял и осуществил вторую попытку послужить Родине уже в офицерских чинах, а Петр Михайлович долгое время оставался верен геологии, исколесив страну от Ленинграда до Камчатки. Как и у всего нашего беспокойного поколения, которому выпало жить на переломе эпох, путь моего друга не был гладким, и кидало его житейскими штормами от охранника откровенно фантасмагорической «Невской казачьей станицы» до работника вполне солидной Службы авиационной безопасности аэропорта Пулково.
Но это, так сказать, чисто внешняя канва жизни П. М. Алпатьева. В глубинах же ее всегда кипела и била ключом неистребимая тяга к странствиям, открытиям, новым впечатлениям, чуждым серой обыденности зарплатно-диванного бытия. Фигурально выражаясь, как и знаменитого красноармейца Сухова, забрасывала его прихотливая судьба «от Амура до Туркестана». Не обходилось без потерь: от каждой нашей встречи до встречи обзаводился Петр Михайлович новыми шрамами на мужественной физиономии, приходили и уходили женщины, рождались от них дети, которые незаметно подрастали, взрослели и улетали собственными маршрутами. Неизменной оставалась только удивительно юная душа Петра Михайловича, всегда открытая другу, чуждая унылому стяжательству покоя и достатка, в любой момент готовая «подорваться» и броситься с головой в любое дело, хоть бы даже и авантюру, но только обязательно сулящую интересную, насыщенную жизнь.
К одному из таких дел относится, например, многолетнее увлечение Петра Михайловича поисковым движением, в рядах которого его имя хорошо известно. Забегая вперед, отмечу, что целый пласт его лирики посвящен благородному делу восстановления исторической памяти, поиску, установлению имен и захоронению наших павших в годину Великой Отечественной войны. И надо сказать, что не одна сотня советских бойцов и офицеров нашла его трудами достойное упокоение в родной земле, которую они освятили своей жертвой телом и кровью.
Увлечение это не случайно – оно дает ощущение прикосновения к подвигу, самого, наверно, главного, чем жили люди нашего поколения. Выросшим на песнях Высоцкого, как и его персонажам, советским «ребятишкам хотелось под танки», всеми нами двигала впитанная от отцов и дедов тяга к свершениям, которые позволили бы быть достойными их дел и их памяти. Поэтому для сына морского офицера, участника Великой Отечественной, Петра Алпатьева решение о выборе жизненного пути в его восемнадцать лет не представляло особой проблемы, – и тяжелые ворота Высшего военно-морского командного училища им. М. В. Фрунзе в 1976 году распахнулись и приняли его в нутро «Системы», благодарную память которой наш автор отдает на страницах представляемой вниманию уважаемого читателя книги.
