Конунгу Хальву Ирвингу послышался вздох.
– Показалось, должно быть, – подумал конунг и всей пятерней крутанул птичью ножку так, что она целиком уместилась в его кулаке, выглядывая сквозь пальцы торчащими кусками мяса.
Звук повторился, и Ирвинг понял: « Слух его не обманывает».
– Кто здесь? – вопрошали глаза правителя полные удивления.
– Это я, – донеслось до него из глубины, но вполне, отчетливо, при этом бражная взвесь в бутылке пришла в движение.
– Ух?!! Ты!.. – от изумления Хальв раскрыл рот. – Я, ведь, ещё ни чего не сказал?.. Я, только – подумал?
Он стал тереть глаза, не веря увиденному зрелищу – по ту сторону бутылки стояло непонятное существо, сморщенное, с вытянутым лицом и узкой, клинообразной бородкой. На голове огненно рыжий чуб, торчал из-под шапки колпачка с бубенчиком. Одежда вся в дырах. Весь он, от ног и доверху, был наполнен, какой-то неряшливой несуразностью.
– Чего уставился? – изрёк «Несуразный». – Давай, выпускай меня!!
– Ты, как туда забрался? – остолбенело, спросил правитель.
– Как? Как? – осадок в бутылке пришёл в бурное движение. – Мария загнала!!
– Во?!! Даёт?!! – пьяная физиономия Хальва вытянулась. – И, как это у неё получилось?
– Как? Как?.. Крестом!!!
– Каким ещё крестом? – нижняя губа Ирвинга совсем отвисла.
– Ты, чего – совсем того… я смотрю??
– Ты, сам должно быть – того…. Ку-ку… Полный!
– Отвори пробку, дятел!! – негодовал «Несуразный», видя, как уходит дорогое ему время.
– Сам, ты, дятел!.. Я конунг!!
– Какой, ты, конунг?! Что и делаешь… – пьёшь, да пьёшь…
– Пить будешь??
– Буду!! – обрадовался замурованный, думая, что – он ищет себе компанию.
– Не открою-ю-ю… Самому мало-о-о…
– Не буду я пить!! – умоляя, взревел «Несуразный».
– То-то!! Шишок… – промямлил конунг.
– Я, лишь – компанию тебе составлю, – пошел на хитрость закрытый внутри бутылки Шишига и бубенчик на желтом колпачке, закачался, в такт его увещеваниям.
– О!.. Это другое дело!! – пьяно изрёк Ирвинг. – Я не таких как ты… я ярлов, от дармовщинки отваживал.
Хальв приподнялся на локтях, так как, встать у него уже не было сил и, не спеша, потянул пробку. В конце своего пути, по лабиринту горловины, закупорка издала: « Чпок» – не то, здороваясь, не то непонятный, так поздоровался – издав вздох свободы, но «Несуразный», тут как тут, вместе с хлопком, уже сидел на столе. Как будто ничего и не было, лишь шипение в горловине ёмкости говорило само за себя: «Что—то произошло?!!»
– Кхе!.. Кхе!.. – изрек он, прочищая горло, после долгого заточения.
Шишига-Барабаш потёр глаза, после столь ядрёного настоя. Он, всё ещё, не верил в своё освобождение и, озираясь по сторонам, крутил головой. Головой барабашка больше крутил из боязни – как бы не зашла Мария и не загнала его обратно в бутылку.
– Куда же мне сховаться то?.. Куда?? – домовёнок принялся подыскивать себе укромное местечко, буря своими угольными глазёнками голое обиталище конунга.
– Хованец! Ты, чо…., – только и смог вымолвить конунг, на слово «мельтешишь» у него уже не было сил.
– Живёшь, как церковная мышь!.. А если сейчас Мария зайдёт?.. – шнырик по-детски развел руками. На его лицо отразилась растерянная озабоченность от создавшейся ситуации.
– Куда мне ныриться?.. Куда?? – он, в полной безысходности, встал во весь рост на столе. Но от этого в пустынном жилище Ирвинга потаённых мест не прибавилось.
Окосевший конунг, ничего не понимая, отрешённо уткнулся в одну точку.
Семейная жизнь Хальва и Изольдой, после рождения сына, лучше не стала. Характер жены стал ещё более скверный, а неприязнь к супругу, лишь только усилилась. По плану Изольды, конунг не должен был, общался с ребёнком. Благо исполнить задуманное оказалось не сложно – она отправить Сигурта вместе с няньками подольше от всеобщих глаз.
