«Весь мир - театр.
В нем женщины, мужчины - все актеры:
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль» (У. Шекспир)
- Опять бал. Очередной бал, - повторяла девушка, без особого
интереса заглядывая в зеркало. Она смотрела туда, не от того, что
было интересно, что служанка сделала с ее волосами. Нет, в этом она
была уверена, не в первый раз Люси собирает их, да и, вероятно, не
в последний. Она смотрела в зеркало лишь от того, что надо было
куда-то смотреть.
Отец не едет. Он сказал, что плохо себя чувствует. Но
все время, сколько она себя помнила, каждый первый день третьей
недели он сидел в гостиной с трубкой и читал одну и ту же
книгу.
В детстве, когда она играла с дочерью няни в прятки, самым
укромным местом был кабинет отца. Нуна боялась в него
заходить, поэтому девочка всегда оставалась победителем в играх.
Правда, ей тоже было страшно. «Но папенька ведь меня любит, он не
станет меня ругать», - так она думала, когда обиженная на то, что
ее уже пятый раз находили, влетала в кабинет отца.
Играли они в тайне, так, чтобы никто из домашних и слуг не
узнал, не донес отцу, а то Нуну стали бы ругать.
Поэтому они редко выходили за пределы детской, а если и выходили,
это означало одно – виконта Ране дома нет.
Она хотела спрятаться под стол. Но когда подошла к нему
увидела книгу и передумала. Очень-очень толстую, настолько что,
подняв, она не сумела ее удержать и уронила на кончики пальцев ног
в коричневых ботиночках. Сборник сказок, как девочка подумала
тогда, раскрылся на середине. Она даже забыла о том, что нужно
хныкать от боли, увидев эти картинки. Художник нарисовал на
развороте какой-то обряд. Девочка тогда уже знала, что обряды
проходят для того, чтобы почтить Богов и отпугнуть духов, но все
никак не могла понять, что именно изображено. Там был текст внизу,
но она еще не умела читать.
В тот вечер ее потеряли все: и Нуна, и нянюшка, и слуги.
Хлопнула парадная дверь, отец вернулся, а она сидела на полу,
совсем как деревенский мальчишка, и листала картинки и придумывала
истории, что именно делают эти странные люди – силуэты без лиц в
лесу. Яркие черно-оранжевые рисунки не очень аккуратные, не такие,
какие показывала ей нянюшка в альбомах и которые сама Варвара
видела на стенах домов, в которые они ходили с отцом. В них не было
тех правил академизма (как в последствии узнала девочка),
сюжеты были изображены будто бы их никогда и не существовало в
реальности и даже так, что непонятно было, что нарисовано. Тем они
привлекли её. То было что-то вне правил, что-то
таинственное.
Отец ругался, не объяснял почему и спрятал книгу так,
что Варри не могла ее найти, как бы не пыталась.
А он все продолжал ее читать.
Служанка заканчивала какую-то очередную сложную прическу,
закрепляя ее уже, наверное, двухсотой шпилькой.
- Вы не хотите идти, молодая госпожа?
- А у меня есть выбор? – спросила Варвара скорее у воздуха, чем
у Люси.
- Вы опять смотрите вокруг так, словно и не здесь вовсе
находитесь. Так жутко.
- Ты скоро закончишь?
- Да, моя госпожа.
Опять ей идти с женой компаньона отца. Опять женщина будет
стрекотать о том, что Варри не должна смотреть так
пренебрежительно вокруг, работать наравне
с отцом разговаривать с незнакомыми мужчинами, о том, что
она так не выйдет замуж, не обретет подлинного счастья. Подлинного
счастья даже не сметь думать о том, чтобы высказать мужу свое
мнение? Подлинного счастья жить с человеком, который считает себя
умнейшим из всего человечества, хотя туп, как дождевой червь?
Увольте.
Но все же подозрительно странно, что отец отказался идти на
прием лорда Кавердиш. Это ведь сам сиятельный князь, и гости
его такие же сиятельные. Что делать там им, виконтам, даже не то,
чтобы знатным и родовитым, а так, дворянам по праву
купли-продажи?
