Нью-Йорк, май 2015 года
Сегодня у Рут-Энн Бейкер ничем не примечательный день.
Ничем не примечательный день двадцатишестилетней жительницы Нью-Йорка выглядит примерно так…
К десяти утра она выбирается из постели. Ее не особо волнует, что у Ресслера, ее пса, того и гляди случится разрыв мочевого (волнует, но совсем чуть-чуть, жить можно). Она быстро наводит порядок в квартире, в правильное время ест правильную пищу: бейгл на завтрак, сэндвич с салатом на обед. Выпивает три чашки кофе и не становится излишне дерганой; глядя в зеркало, не хватается за живот и не испытывает чрезмерной ненависти ни к каким частям своего тела. Нахаживает положенное количество шагов для себя и для Ресслера, делает дыхательную гимнастику. Перебрасывается парой фраз по телефону с дядей Джо. Не отвечает на звонок матери, с отцом общается исключительно посредством эмодзи. В пять вечера смотрит получасовую документалку об изменении климата, после чего засекает время и позволяет себе немного поваляться. Через десять минут переживаний по поводу ситуации в мире она убирает волосы в небрежный пучок на макушке и собирается на работу.
На путь до бара «Суини» уйдет десять минут, как обычно. А значит, на смену она заступит вовремя, как это всегда и бывает.
Ничем не примечательный день, беспокоиться не о чем.
Пока не о чем.
Едва она бросает в сумку телефон, как тот начинает трезвонить что есть мочи. Рут живет на Манхэттене и давно привыкла к вою сирен, автомобильным гудкам и неожиданному грохоту, от которого подпрыгивает сердце, однако этот пронзительный звук совершенно иной: в нем угадывается напористая, гротескная срочность. Она судорожно рыщет в сумке, пальцы скользят по электрошокеру в форме тюбика с помадой, по перцовому баллончику, замаскированному под аэрозольный дезодорант, и как только наталкиваются на телефон, тот умолкает. Теперь понятно, почему телефон звенел как оглашенный: пришло автоматическое тревожное оповещение, какие разлетаются по всему городу и за его пределами.
