Белые стены, пустынные коридоры, душный запах лекарств… Не люблю
больницы. Никогда не любила, а после сегодняшнего дня, кажется,
начну ненавидеть. Потому что это царство смерти. Здесь умирают
надежды, превращаются в прах самые светлые мечты.
Я вроде бы здорова, но сердце рвется из груди, готовое
разлететься на сотни крошечных осколков. И их никогда, никогда уже
будет не собрать.
Смотрю на женщину, заставшую передо мной с гримасой злобы на
лице. Не хочу слышать ни одного ее слова, но не могу спастись от
них, они стучат в висках, врезаются в сознание, буравят грудь,
вынуждая меня смириться с неизбежным.
– А сейчас ты пойдёшь в палату и повторишь ему лично все, что
сказала на камеру.
Я вспоминаю свое жуткое признание и холодею. Слишком хорошо
знаю, какой будет его реакция. Какую боль ему это принесет.
– Все повторишь, поняла? Что никогда не любила. Что встречалась
с ним только из-за денег.
Закрываю глаза, мотая головой. Неправда. Неправда!
– И да, самое главное: что согласна оставить дочь ему.
У меня перехватывает дыхание. Приходится податься назад,
прислоняясь спиной к стене: ноги не держат.
– Я её мать… Она – самое дорогое, что есть в моей жизни.
– Так с этим никто и не спорит. Ты и дальше останешься её
матерью. По документам. Я даже буду разрешать вам видеться.
Конечно, если не станешь делать глупости.
– Ты чудовище… – отчаянье кислотой выжигает внутренности. Я
почти ничего не вижу от застилающих глаза слез. – Неужели сможешь
спокойно жить после этого?
– В моих действиях нет ничего ужасного. Я всего лишь забочусь о
своей семье.
– Соня – моя семья! – выплевываю надрывно ей в лицо,
одновременно понимая, что говорю в пустоту. Никаких в мире
аргументов не хватит, чтобы переубедить эту женщину. – МОЯ!!!
И Лев… хочется добавить, но у меня нет на это права. Моим он был
слишком недолго, да и то лишь в мечтах. Какая разница, что понимаем
друг друга с полуслова? Что совпадают наши интересы, и мы никогда
не можем наговориться, оказываясь рядом? И что только с ним
единственным я чувствую себя по-настоящему счастливой и
любимой?
Я хотела бы жить для него, но уже не смогу. Мы опоздали
встретиться, а теперь поздно что-то менять…
Задыхаюсь болью, которая ледяным панцирем сковывает все тело.
Этой боли слишком много. Безумно много за всего несколько последних
дней.
– Он никогда не поверит, что я готова отказаться от собственного
ребенка…
– А ты сделай так, чтобы поверил! – шипит в ответ женщина. –
Ведь хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива? Вот и позаботься об
этом!
Она смеется колючим, едким смехом, будто касаясь оголенных
нервов. Глаза слепит от слез, да только понимаю, что плакать
нельзя. От этого станет только хуже. Лицо распухнет, и тогда я
точно ни в чем и никого не смогу убедить.
– И перестань изображать из себя мученицу! Ты молодая, красивая,
родишь себе другого ребёнка. Только в следующий раз мужика
правильно выбирай. Нечего зариться на чужих!
– Но я же ничего не знала… – вцепиться бы ей в лицо, расцарапать
совершенные черты. Хоть что-то сделать, чтобы унять раздирающее
меня отчаяние. – Все вышло случайно.
– Только это тебя и оправдывает, – сквозь зубы цедит женщина. –
Но не испытывай больше моего терпения. И запомни: он мой. Был моим
и моим останется. А теперь, с Сонечкой, у нас будет просто
идеальная семья. Не беспокойся, я сумею позаботиться о твоей
дочери. Вернее, уже о моей. Не тяни время, оно сейчас играет не в
твою пользу. Давай, иди!
– Живее, живее, девочки!
Поторопитесь с заказом! Вы же знаете, Лев Борисович не любит ждать!
– администраторша разве что из костюма не выпрыгивает от
волнения.
