У ног чемодан и сумка, в руках слабость. Как и в ногах.
Стою дура дурой перед дверью в отцовскую квартиру, а мне никто
не думает открывать.
— Пап, ты где? — я с пятого раза дозвонилась до отца, и готова
была кричать, если бы горло так не болело. — Алло, пап, ты
слышишь?
— Ну здравствуй, Мария. Неужели родная дочь решила позвонить
после… напомни, сколько ты игнорировала свою семью? Или мне самому
тебе напомнить?
Начинается!
— Я не игнорировала, я просто устала от постоянного контроля.
Пап, ну ты где? Я у квартиры стою, а мне никто не открывает.
— И не откроет. В квартире капитальный ремонт, мы с Людой в
столице, — холодно ответил папа.
Я поморщилась, услышав имя любовницы отца. Вроде и не сделала
она мне ничего плохого, но как же фигово было — я спокойно жила с
папой и мамой, а на следующий день после совершеннолетия меня
огорошили: у папы любовница, у мамы любовник, нашей семье конец.
Выбирай, Маша, с кем останешься?
Я выбрала побег в другой город, устав от их контроля и игры
«Перетяни Машу на свою сторону».
Теперь снова пришлось бежать. Но, как оказалось, сбежала я в
пустоту, и жить мне придется на вокзале или под мостом.
— В столице? Понятно, — убито сказала я, и чихнула.
— Так, стоп, ты приехала? Зачем?
— В универ местный перевелась, в общаге мест нет, мне жить
негде.
— И предупредить ты не могла, как и обычно, — прогрохотал отец.
— Почему чихаешь? Что с голосом?
— Заболела. А еще, — я собралась с духом, и выпалила: —еще меня
ограбили. Как в дурном анекдоте, пап — я все деньги и карту везла в
кошельке, в поезде. Сумка на полке лежала, а ночью люди
высаживались. Вот и вытащили, наверное. Хорошо хоть телефон под
подушкой был и уцелел. Я даже комнату не могу снять, и на проезд
нет, последнюю мелочь из кармана выгребла.
Я готова заплакать от безысходности. В моей жизни всегда так —
если уж случается задница, то глобальная и некрасивая, как сейчас.
Вроде и выделили мне комнату в общаге, но заехали иностранцы, и
комнату мою отдали им. В поезде какой-то дрянью вроде ОРВИ
заразили, ограбили, да еще и отец умотал в столицу со своей
раскрасавицей.
Супер. Все как обычно. Маша, ты везунчик.
— Сильно плохо? — встревожился папа.
— Да, — прохрипела.
Врать не хочется, я и правда разваливаюсь. Чертова простуда!
— Стой и жди звонка. Пять минут. Телефон оставь в покое, чтобы
батарею не разряжать, — скомандовал отец, и отключился.
Ох, как же жалко саму себя. Приперлась, блин, и домой попасть не
могу.
Строго говоря, дом не мой — жило наше семейство в военном
городке до самого моего совершеннолетия. Потом семья развалилась,
папа получил новое звание, и его вызвали в Екатеринбург. Мама в
Кемерово уехала со своим красавчиком, а я сбежала в Тюмень.
Раскидало всех, а ведь дружно жили. Или мне только казалось, что
дружно.
— Да, пап, — ответила на его звонок.
— Я договорился. Вызываю тебе такси, смс должна прийти с номером
машины. Поживешь пока у моего приятеля. Квартира сорок один,
запомни. Только умоляю, веди себя прилично, — взмолился отец. — Не
хочу краснеть за тебя.
Я фыркнула. Какой смысл вести себя неприлично перед каким-то
стариканом-солдафоном?!
— Как его зовут-то?
— Антон… — в трубке раздался треск, бульк, а затем звонок
сорвался.
Телефон просигналил о подъезжающей машине, я вздохнула, подняла
чемодан, спортивную сумку, и начала спускаться.
Жуть, как не хочется жить с посторонним мужиком. Папе полтинник,
приятелю его, наверное, тоже. Думаю, он тоже военный, а они все
невыносимы, и просто не могут не строить всех вокруг. Я села в
машину, распаляя саму себя. Спасибо, конечно, что готов приютить,
но командовать собой этому вояке я не позволю!
Хотела набрать отца, но заряд сказал мне: «Пока-пока!»
