Элен проверила, заперла ли она дверь? В последнее время ей казалось, что двери в особняке Гиллроев обладают особыми свойствами. Словно живут собственной жизнью. Открываются и закрываются по своей прихоти, невзирая на запертые замки. Во всяком случае, уже не раз и не два она могла поклясться, что дверь в её спальню оказывалась незапертой, хотя она сама лично, всегда замыкала её на ключ перед сном и когда переодевалась.
Не зная, что и предположить, девушка стала тщательней следить за окружающими её вещами и постоянно напоминать себе, что в этом доме даже у стен есть уши и, судя по всему, глаза. Уж больно много всяких странностей проявляется в родовом гнезде Гиллроев в последнее время. И Элен совсем не радовалась тому, что в её спальню может кто-нибудь проникнуть, невзирая на дверной замок.
Запасные ключи от всех дверей, разумеется, имелись у дворецкого. И, конечно же, он наведывался в её комнату, когда у Элен выпадал законный выходной. В остальное же время она была полновластной владычицей отведённой ей спальни. Нет, тут определённо было что-то другое. Девушке казалось, что по странному стечению обстоятельств, двери сами собой открываются именно тогда, когда она находилась в доме. Когда она принимала ванну, или же крепко спала, разметавшись на мягкой постели. А утром, подходя к двери, она обнаруживала, что она не заперта.
С недавних пор Элен стала оставлять ключ в замочной скважине. А ещё ей иногда мерещилось, что за ней следят. Она часто ловила на себе чей-то невидимый взгляд. Пугливо оборачивалась, слушая, как гулко колотится испуганно сжавшееся сердце, и встречала вокруг себя лишь пустоту. Но ощущение от слежки со временем возникало вновь. В коридорах, на лестничных площадках, в детской комнате, гостиной, столовой, холле. Ощущение слежки исчезало, когда она находилась в своей комнате. Но тогда оживали двери… Элен хотелось верить, что с вставленным в замочную скважину ключом ситуация несколько изменится.
Девушка понимала, что, скорее всего, все её страхи абсолютно беспочвенны и не имеют в своей основе ничего, кроме её разыгравшегося воображения и пошаливающих нервов. Да, наверняка всё дело именно в этом, в её личностных переживаниях и череде нелепых случайностей. Но некоторые моменты она всё же не могла объяснить, пользуясь доводами холодного рассудка. А то, что невозможно объяснить и понять, пугает вдвойне.
Элен зачастую не понимала поведения хозяев, не могла понять действий Шатнера, ловила себя на том, что её начинает пугать сам дом. Будто особняк и впрямь был огромным живым существом, выжидающе наблюдающим за ней. И уж точно она не забывала о грязных лапах доктора Аткинса, его крайне подозрительных подарках Стефану и упорном молчании четы Гиллрой о ночном визите Джека Спунера. Всё это по отдельности, вероятно, не выглядело настолько странно и загадочно, чтобы вызвать вопросы, но всё вместе заставляло крепко задуматься…
И ещё Элен поняла, что с нетерпением ждёт воскресенья. Она была бы рада и просто лишний раз прогуляться по городу, выполняя какое-нибудь поручение. Но ей было строго наказано поменьше выходить наружу и побольше уделять времени детям. На просьбу сопровождать их в школу Катрин ответила вежливым отказом, с неизменной холодной улыбкой на мраморных губах. С её слов, она слишком дорожит своей нянькой и не хочет нагружать её излишними заботами. Дворецкий, наверняка следуя указаниям той же Катрин, больше не просил её ходить за покупками. На улице же холодало с каждым днём, то и дело с неба в мареве промозглого дождя срывались первые снежинки, почти не переставая дул пронизывающий ветер. И посему детям так же возбранялось находиться на улице дольше, чем необходимо, чтобы добежать от паромобиля до входных дверей и обратно. А вместе с детьми уличных прогулок лишалась и Элен. Огромный особняк постепенно превращался в узилище.
