Шум… Как же достал этот шум в ушах! Лучше бы я спала дальше, зачем опять проснулась?
Делаю очередную попытку открыть глаза. Этих попыток уже было несколько; всякий раз перед глазами всё начинало плыть, потом кружиться, и меня мутило.
На этот раз изображение как будто не плывёт и не двоится. Правда, в глазах резь и «песок», но зато мутить не начинает.
А ещё до меня откуда-то издалека доносятся голоса, но я их хорошо слышу, даже несмотря на шум в ушах.
– Виктор Иванович, я нарушаю все мыслимые и немыслимые правила, впуская вас в реанимацию, – тихо произнёс мужской голос.
Раздался тяжёлый вздох, затем какое-то шуршание, и другой мужской голос, более низкий и густой:
– Надеюсь, это компенсирует ваши моральные страдания и метания?
– Спасибо, Виктор Иванович! – подобострастно ответил первый голос.
Решаю, что для первого раза достаточно, глаза пока можно прикрыть. А заодно послушать, что за странный разговор идёт рядом.
Я уже поняла, что нахожусь в больнице, и примерно поняла, почему. Удивительно то, что я вообще существую, вижу, слышу, могу осторожно шевелить ногами и руками. Правда, конечности затекли, но я совершенно точно чувствую их. Да и боли никакой не ощущаю, помимо головной.
– Сейчас я сделаю вызов, и вы поговорите по видеосвязи с моим сыном, – опять второй голос, низкий и властный. – Арсений хочет знать все подробности о состоянии своей невесты.
Интересно тут у них! Выходит, в этой палате, в реанимации, я нахожусь не одна. Тут есть ещё какая-то невеста.
Вскоре до меня доносится третий мужской голос, чуть искажённый динамиком смартфона и встревоженный, но достаточно приятный.
– Да, папа! Ты в клинике?
– В клинике, сынок. В палате, в которой пока лежит Кира. Пусть тебя не пугает то, что бедняжка в реанимации. Сейчас доктор тебе всё объяснит. Давайте, Геннадий Павлович!
Мне вдруг становится явно не к месту и не ко времени смешно. Я представляю Арсения и Геннадия Павловича как участников репортажа с места событий. Один будто в студии, а второй, так сказать, «в поле».
«Арсений, вы слышите меня?»
«Да, Геннадий, прекрасно слышу».
«Раз, раз… Арсений?»
«Да, Геннадий!»
Что ж, мои язвительность и цинизм при мне, значит, всё не так уж плохо.
– Здравствуйте, Арсений Викторович! – заговорил доктор. – Уже завтра утром мы переведём Киру Андреевну в обычную палату и продолжим наблюдать за её состоянием в течение нескольких дней. Это удивительно, что в такой ситуации девушка получила только сотрясение мозга, но факт остаётся фактом. У вашей невесты очень сильный ангел-хранитель. Иначе как чудом случившееся не назовёшь.
– Я могу увидеть Киру? – голос Арсения Викторовича звучит немного сдавленно, но в то же время, в нём слышится громадное облегчение.
– Да, конечно, сейчас я осторожно подойду к кровати, чтобы не разбудить пациентку.
Что за чёрт? Доктор подошёл к моей кровати и тихо, почти шёпотом, сказал:
– Вот, как видите, Кира Андреевна спит. Она ещё находится под действием лекарств.
В смысле? Какая ещё Кира Андреевна?! Где?
Я полностью в своём уме! И я прекрасно помню, что меня зовут Ирма Яковлевна Гёте. Мне тридцать восемь лет, я живу одна, никаких женихов у меня нет. У меня домашнего животного-то нет, поскольку я постоянно нахожусь в длительных разъездах.
Я доктор геолого-минералогических наук, заведующая кафедрой петрологии и вулканологии.
Когда случилось несчастье, я находилась в экспедиции в Хакасии, изучала Сибирские траппы. Мне нужно было получить образцы горной породы в одном хитром месте, и работала я в полном снаряжении, со страховкой.
Что и по какой причине произошло, я так и не поняла, просто в какой-то момент услышала страшный вопль, на меня обрушилось нечто тяжёлое, и всё…
