– Где она?! – на весь больничный
коридор раздаётся низкий рык.
Она – это я. Анна Николаевна
Кольцова, молодой врач хирургической специальности. Непозволительно
молодой для должности старшего ординатора, как не устаёт напоминать
мне новый глава хирургического отделения.
Я вздыхаю, кладу ручку и встаю,
отодвинув от себя очередную историю болезни, которую только что
заполняла. Кидаю быстрый взгляд в маленькое зеркало, висящее над
раковиной в ординаторской. Шапочка на месте, волосы убраны в тугой
пучок, ни грамма косметики на лице. Смотрю вниз – халат застёгнут
на все пуговицы, под ним хирургическая пижама, на ногах белая
моющаяся обувь. Вроде всё в порядке.
– Почему я должен её искать?! –
голос ближе, значит, сейчас зайдёт.
Открыть дверь сама не успеваю, она
распахивается – по ощущениям, от пинка.
– Где вы шляетесь?! – рычит на меня
высокий темноволосый мужчина.
Я знаю, что вопрос риторический, а
оправдания бесполезны, поэтому молчу – сам сейчас скажет, что ему
надо. И точно:
– Быстро мыться! Плановая через
полчаса! Первым ассистентом!
Разворачивается и вылетает из
ординаторской.
Всё как всегда.
* * *
– Аннушка Николаевна, ну вы
представляете?! – молоденькая медсестра Вера чуть не подпрыгивает
от нетерпения, идя за мной по коридору.
– Нет, Вера, не представляю.
Перевязка Кунгуровой выполнена?
– Ага! – Вера никак не может
сосредоточиться на работе, на лице загадочная улыбка. – К нам сам,
– произносит с придыханием, – Добрынин придёт главным хирургом!
– Да, я знаю, – говорю спокойно. –
Послеоперационная обработка шва Смирнову из пятой палаты?
– Сделала я, сделала! – Верочка
понижает голос. – Девочки говорят, что он просто невероятный!
– Вера, – остановившись, вздыхаю,
потерев виски пальцами – к концу суточной смены разболелась голова,
– я согласна, об этом хирурге говорят, что он крепкий профессионал,
можно сказать, гений в своей области, но мы можем
сосредоточиться…
– Да при чём здесь это! – Вера
нетерпеливо машет рукой. – Он знаете, какой красавчик!
– О, господи, Верочка, – я смотрю на
девушку снисходительно, – ну это-то какое имеет значение?
– Для вас, конечно, никакого,
Аннушка Николаевна, – Вера смотрит на меня оценивающе, но,
спохватившись, округляет ротик, – ой, я не то хотела сказать!
Я вздыхаю. Что ж, согласна, для
меня, пожалуй, действительно никакого. Все в нашем отделении знают,
что на первом месте у меня работа, а мужчины мне интересны, только
если в качестве пациентов лежат в закреплённых за мной палатах.
– Ну вот, – Вера, убедившись, что я
не сержусь, продолжает: – мне знакомая девочка из областной
хирургии шепнула, что у Никиты Сергеевича какой-то там спортивный
наряд…
– Разряд, а не наряд, – поправляю
рассеянно. – А его что, Никитой Сергеевичем зовут? Инициалы-то я
помнила, но не была уверена… Ну надо же, генсек какой у нас тут
будет.
– Генсек? – удивляется Вера.
– Генеральный секретарь, у Хрущёва
такое же имя было, – открываю дверь в ординаторскую, и медсестра
заходит следом за мной.
– Он что, был секретарём у
главврача? – девушка хмурит лоб. – Что-то я такого не припомню…
Я смотрю на неё внимательно и уже
было открываю рот, но тут же машу рукой.
– Не обращай внимания. Вер, ты
журнал перевязок заполнила?
Вера тут же надувает губы.
– Сделай, пожалуйста, пока я истории
болезни проверю.
Моё суточное дежурство закончилось
три часа назад, но дел невпроворот. Ещё и потому, кстати, что
хирургическое отделение действительно гудит, как потревоженный улей
– и всё из-за приходящего к нам нового хирурга. Я, честно говоря,
немного лукавила, когда говорила с Верой. Я жду Добрынина ничуть не
меньше, чем все остальные – вот только причина у меня своя.
С детства моей мечтой было стать
врачом! Причём не терапевтом или педиатром в поликлинике, а
обязательно хирургом. Я многим пожертвовала ради этого. Своими
отношениями с матерью, которая настойчиво звала меня пожить с ней
за границей, встречами с парнями, развлечениями… Хорошо хоть,
подруги детства у меня оказались верные!
