Я долго просидел в яме, сырой и убогой. Глаза были связаны, руки заперты в кандалы. Если бы мне только объяснили за что… Если бы мне только дали шанс исправиться.
Но отец с рождения повторял мне, что я – убожество. Он твердил это снова и снова…
Он вырывал меня из хрупких рук матери и кидал в эту вырытую темницу.
А когда я однажды выбрался из нее, загнав сырую землю так глубоко под ногти, что та смешалась с кровью и стала гнить… Мой родитель начал связывать меня…
Странная штука жизнь… Если ты попадаешь в ад, то ад становится твоей картиной мира. И ни один сраный психолог не убедит меня в обратном.
Когда я помог моей матери бежать, папаша объявил мне войну. Это противостояние сделало меня сильнее, помогло мне стать тем, кто я есть. Однажды я услышал как девушка шептала слова молитвы… так горячо и так преданно, словно верила, что Бог – это высшее проявление любви. Я помню, что убил ее с особым изяществом… потому что Бога нет. И весь мир соткан из боли и зла.
Глава 1. «Отчаяние жертвы»
Мне не нужно было читать умных книг, моя дорогая, чтобы понять, что я стал сильнее и перестал бояться своего мучителя.
Однажды, когда папаша вернулся пьяный из бара, я смотрел по телеку серию симпсонов и жевал попкорн. Да, бывали и такие редкие минуты нормального существования, когда я мог просто побыть ребенком и не терзаться муками боли или приступами внезапно накатывающей паники.
Папаша с порога что-то зарычал, но я не сдвинулся с места. Я весь день работал на ферме и жутко устал. Ах да, разве я не говорил, что мой добродетельный папаша приучал меня к физическому труду? С пяти лет я таскал тяжелые бревна из леса… с семи помогал ему сколачивать мебель… Я носил воду с родника… Я сам убирал в доме и готовил. Если я пытался ослушаться, он нещадно бил меня. Он бил мою мать, когда она еще была тут… и однажды она потеряла еще неродившегося ребенка… Она долго плакала… И эти слезы настолько сильно ранили меня тогда, что я ударил отца бутылкой виски, и мама бежала.
Я не пошел с ней, потому что решил бороться. Пойми меня правильно, прекрасная незнакомка… Я остался, потому что предвкушал ту борьбу, из которой выйду победителем. А иначе он бы нагнал ее… Он бы мог ее убить, мою мать, а меня бы вышвырнул прочь. А так у него остался я – нежеланный сын и «мальчик для битья».
После того, как в доме остались только мы… отец еще больше озверел, если такое было возможно. Он держал меня в яме неделями, он привязывал меня к деревянной балке в сарае и порол до потери сознания.
Теперь я знаю почему. Теперь я сам порой схожу с ума от похоти и адреналина, бушующего в моей крови, разрывающего плоть и сносящего последние остатки рассудка. Только я пошел дальше своего папаши. Для меня это было сигналом убивать… сладостным сигналом тела, зовущего на охоту. Я мог уловить едва заметный аромат… мог почуять запах кожи и я знал, что это будет моя новая жертва.
Я слышал как она кричала…
Вечер начался с того, что отец привел в дом женщину. Она предстала передо мной в струящемся белом платье, слишком откровенном, пробуждающем незнакомые мне чувства.
Они скрылись в подвале, и я слышал их голоса, хихиканье и странную возню. А приоткрыв дверь, я увидел обнаженное тело, раскачивающееся на жирном теле отца. Когда она наконец слезла с него, то начала одевать свое платье, развернувшись к отцу спиной. Но он вдруг схватил ее за волосы и потащил к себе. А потом взял ее силой. Она извивалась и кричала, но отца это только раззадоривало и подстегивало.
Ему хватило одного удара, чтобы женщина упала. Неодетое до конца платье замаралось кровью, стекающей по шее… Отец поднялся и заметив меня, злобно ухмыльнулся.
