Кривая песчаная тропинка виляла вдоль леса, мимоходом забегая в его владения, огибала группы тонких, изящных березок, и весело ныряла под холмы. Первые робкие бабочки настороженно порхали над понурившими головы в ярких кокошниках цветами. Но запах гари и тлена отгонял их от пропитанной кровью земли, след войны был слишком свеж, чтобы не замечать его. Нахлобучив капюшон от безжалостных лучей белого солнца до самого носа, по дороге брел эльф. За ним семенила его спутница с посохом в руке. Воин из племени доранов-изгнанников с тонким шрамом от клинка на щеке сильно устал после продолжительного безостановочного пути, поэтому опирался на убранный в ножны дха – длинный меч с длинной же рукоятью без гарды и чуть загнутым лезвием. На поясе у него покоился кинжал в чехле, за плечами болталась пыльная дорожная сумка, почти уже опустевшая. Дорога до легендарного города тысячи садов, Суг-Меаса, занимала не более двух дней пешего пути, считая от поселка Бога-Фроис, откуда двое путников выступили в опасный поход, но им пришлось сделать крюк, зацепив часть леса. Нуаллан, так звали дорана, был вынужден покинуть отряд баннерета Гиллагана, отряженный для зачистки окрестностей Суг-Меаса, и теперь баннерет не будет рад встрече. Нуаллан же сторонился командира не только из страха попасть под суд Лехри, но и из стыда. Никогда бы он не изменил ни слову, ни родине, если бы не опасался за судьбу семьи, давно покинутой им из-за ритуального изгнания и чудом спасшейся из когтей демонов. Правда, чудо не всем улыбнулось, половина родни изгнанника навсегда осталась в земле Бога-Фроис, разве что до тех пор, пока их души не пробьются на свет новыми ростками вечной зелени Аллин-Лирра. Солнце встало в зенит, припекая голову уже через нагретый капюшон.
– Эх, пора бы и привал устроить, – вздохнул Нуаллан, высмотрев из-под ладони холмистый горизонт, на котором грубо наросли развалины стен Суг-Меаса.
Отсюда они казались близкими, но по жаре и пыльной дороге идти придется еще до вечера, даже без остановок. Если бы тогда в лесу группа духов Адарсаха не сбила их с толку, заставив поплутать, Нуаллан и Глинис, штатная целительница из отряда Гиллагана, были бы на полмили ближе.
– Я бы не отказалась глотнуть воды, – кивнула девушка, стряхивая с плеча котомку. – Интересно, остались в Суг-Меаса хваленые персиковые сады? Набрать бы в дорогу персиков…
– Почему ты думаешь, что наш путь там не закончится?
– А обратно? Возвращаться-то надо.
– Как найдем моих, я сдамся Фойртехерну и его ребятам, а ты скажешь, что я силой увлек тебя. Тебе поверят.
– Глупый план, – покачала головкой с густой «соломенной» косой эльфийка. – Ладно, придумаем, как выкрутиться на месте.
Нуаллан возражать не стал. Они отошли с дороги под сень синеватых елей, там же, на мягком ковре из коричневой хвои валялись старые, поросшие мхом валуны. Выбрав из них самый подходящий, доран установил на нем суму, извлек остатки припасов и воды, а заодно потертую книгу. На лубяной обложке с черными матерчатыми углами отпечатался кровавый след от ладони бывшей владелицы дневника, приходившейся Нуаллану сестрой. Чернила и перо находились рядом, и прежде чем приступать к обеду, доран черканул пару предложений на желтоватую страницу.
Глинис в это время занялась нарезанием мясистых грибов, которые эльфы обычно ели сырыми, и разделением их на порции. Вместо тарелок сошли плотные листы, а стол вышел из того же валуна, когда Нуаллан закончил описывать краткий отрывок лесного приключения с участием нежити. Солнце пятнами ложилось на камень, траву вокруг него и трапезничающих путников, птицы кое-где выдавали неуверенную трель, перелетая на новое место сразу после этого. Из их разговоров доран мог понять, что они прилетели из лесов у подножья Оленьих гор, памятуя о голодных бесах, осевших в тех краях, пичуги продолжали бдеть и здесь. Но ему не шли в голову дурные мысли, день был так хорош, а Глинис делала его еще краше. Битва под стенами стольного Эльтвиллана осталась далеко позади, и чем больше времени проходило, тем нереальнее становились воспоминания о тех жутких днях и ночах под осадой, о самой войне с демонами, неожиданной, как луч солнца во время грозы и стремительной, точно смерть от стрелы, пронзившей сердце. Там, за лесами и реками, осталась земля, пропитанная кровью, словно губка, и павшие братья, а впереди – новая дорога и бессмертная надежда. Нуаллан потянулся и прилег возле дерева, ветви заслонили изгнанника от солнца, его поклонило в сон.
