Первый день зимы. Дома хорошо, а на улице холодно. Зимой всегда так. Приходя с улицы, прыгала в халат и шерстяные носки и отогревала руки о чашку горячего чая.
Размышляла про себя: «Быть женщиной или не быть? Если не быть женщиной, тогда и не быть вовсе…» Приоткрывала окно и почти сразу закрывала. Холодно. Дома хорошо. Спокойно. Здесь ее царство, ее гармония, ее покой.
Снова мысли: «Куда бежать? Зачем? В суету будней, в беспечность? Да, была беспечность, эта девчоночья прыть, когда она могла, могла себе позволить… Стоп. Теперь не может? Она не может себе позволить … быть? Не может. Может только БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ. Иначе ее нет». Женщине нужен мужчина…
Она искала. Думала, что нашла, но она для него не женщина, она – затычка от одиночества.
А ей нужен он – мужчина! Если быть женщиной, то как без мужчины? Она искала… Кое–кого нашла. … Кое–кого. Точно. Он хороший, но не мужчина, он – «кое–кто». Ну, кто ищет, тот всегда найдет! Она себя с ним не чувствует. Ее нет. Ее больше без него, но недостаточно.
Ей нужно себя почувствовать, а чтобы почувствовать, нужен ОН – мужчина! Какой он? Уже не важно. Важно ощущение: я есть, и я – женщина! С ним это возможно. Но где он ходит? Где его искать?
Аааааааааааааа! Она плюхнулась на пол, обвив себя руками. Еще чуть–чуть, и были бы рыданья.
«Соберись!» – сказала она себе почти невозмутимым голосом и, шмыгнув носом, встала в полный рост.
Напротив было зеркало. Оно отразило ее фигуру и уставшее лицо. Глядя на отражение, она прошептала: «Сил моих больше нет!». Схватив с полки первую попавшуюся книгу, она уселась в кресло, подсунув под себя ногу. Прочла пару страниц и очнулась – нога затекла и напомнила о себе неприятным покалыванием. «Хватит!» – сказала она раздраженно. Протянув руку, пошарила по столу и взяла телефон.
– Звоню Томке!
Набрав номер, услышала знакомый голос: Алле! Тамарико на проводе.
Томка, Тамарико, как она сама себя шутливо называла, – лучшая подруга. Остальные растерялись, да и других не надо. В минуту грусти, что еще надо, – чтобы выслушали, а Томка это умеет. Может и не поймет, но выслушает, а иногда и «волшебный пендель» подарит: «Ты что, сдурела совсем?!» – крикнет, и как–то очухиваешься.
– Привет, Том!
– Ну, здравствуй, подруга! Куда пропала? Опять медитируешь?
Речь шла не о медитации. Тамара Игоревна (так ее величали неблизкие люди) всегда так говорила, намекая на очередную затянувшуюся хандру подруги.
Она рассмеялась: «Типа да, медитирую».
– Ну – ну, – прогудела Томка, и даже в трубке было слышно, как она выпускает клубы дыма.
– Ты ж бросаешь?!
– Да брось ты, Светка! Жизнь коротка, так надо ж и покайфовать!
Нашу героиню звали Светланой, а она, обычно, потупив в землю глаза, тихо представлялась: «Просто Света».
Томка, если оказывалась рядом, иронизировала в таких случаях:
«Просто в доме нету света». Светкины щеки заливала краска.
– О! Дали свет! – резюмировала Томка, разражаясь хохотом.
А Светка в этих случаях снова опускала глаза и, продолжая краснеть, просила извинить подругу. Так бывало давно, лет десять–пятнадцать назад, когда Тамарико и просто Света ходили еще на вечеринки и знакомились с молодыми людьми. Теперь обе уже были не молодые, а «молодые люди» тех времен – и подавно.
Да. Другие были времена. Теперь на улице знакомиться не приходилось. Но Светка краснела по–прежнему, и по–прежнему Томка объявляла, что свет дали. Томка уже дважды успела побывать замужем и, выжав из очередного мужа, «что смогла», выкинула его «за борт жизни». Тамарико не унывала и, освоив интернет–знакомства, подсадила на это дело и Светку. На тему Светкиного одиночества у начитанной Тамарки была целая теория:
– Просто ты, Светка, истеричка!
