Витя Фонарёв мечтал стать космонавтом, а жизнь забросила в районную газету. Сначала он трудился помощником наборщика, потом дорос до журналиста. Ум у него оказался живым, язык цепким, а перо острым. Жизнь закрутилась колесом. Репортажи у Вити получались резонансными, читателю нравились. Вот он и решил, что пришло время поделиться впечатлениями с более широкой аудиторией. Прислал в издательство серию миниатюр, которые и представляем вашему вниманию.
В поисках Чехова
Молодой журналист ворвался в кабинет главного редактора, едва не сбив его с ног. Тот стоял в дверях, собираясь уходить.
– Вы знаете, знаете, – запыхался журналист, – Антон Палыч… мать-то его… урожденная Морозова, в нашей губернии родилась! – выпалил он.
Главный редактор Василий Петрович с изумлением посмотрел на подчиненного, ничего не понимая.
– Это какой Антон Палыч, из телерадиокомитета что ли? – недоуменно спросил он.
– Да нет, что вы! Антон Палыч, тот самый… – никак не мог отдышаться журналист.
– А-а-а-а-а-а, это который в прошлом году на повышение в управделами Самого что ли ушёл, – никак не мог разобраться начальник.
– Да Чехов, Чехов Антон Палыч, мать его… – наконец закончил журналист.
– А-а-а-а-а, Че-е-ехов… – потерял интерес к разговору главред. – Ну и что? Что за событие, что его матушка родилась у нас в губернии? У нас что, тираж увеличится, если мы об этом напишем? – без интереса смотрел он на подчинённого. – Или нам муниципалитет премию выплатит?
– Вот именно! Как есть, тираж увеличится, и выплатят премию, обязательно! – продолжал наседать журналист.
Главный редактор оживился, почесал свою обкомовскую гриву, а затем произнес вкрадчиво.
– Рассказывай.
Журналист в общих чертах, стараясь удержать внимание шефа, поведал историю вопроса.
Главный редактор подумал, почесал ухо, сначала левое, затем правое, и набрал секретаря.
– Нина Васильна, у нас тут товарищ Фонарёв выезжает в командировку, на поиски урожденной Морозовой, матушки Чехова Антона Павловича, оформите его как положено, – и положил трубку.
Нина Васильевна посмотрела на часы. Они показывали восемь утра. «И что творится? Это, по-моему, даже для главреда рановато», – недоумевала секретарша.
Молодой журналист трясся в стареньком автобусе и от скуки разглядывал попутчиков, пытаясь «отточить стиль» и мысленно нарисовать детальный портрет каждого из пассажиров. Очень скоро ему это надоело, и он закрыл глаза. И приснился ему сон.
Идет он по заснеженному полю, увязая в снегу. Снег набивается в ботинки. Одет он очень странно. На нем тонкая поношенная гимназическая шинелька, а на голове ученический картуз. Под мышкой толстый блокнот с разными записями, а за ухом затупившийся огрызок карандаша. И вот видит журналист-гимназист, что среди поля стоит двухэтажный дом. Низ у него каменный, а верх бревенчатый. Подходит к дому и открывает дверь. И тут журналист видит, что сверху по покатой лестнице к нему спускается Антон Павлович Чехов.
– Ах ты, брат ты мой, гимназист-журналист, ну проходи, проходи. Давненько я тебя поджидаю, – улыбается лукаво Антон Павлович и пропускает гостя в дом.
– Да неужели, неужели, Антон Палыч, это вы, вот так как есть? – растерялся журналист.
– Ну и слог у тебя, батенька. Да я это, я, проходи, проходи, замерз небось, – продолжает улыбаться Чехов.
Они проходят в дом. Журналист осматривает комнату: она просторная, очень чистая, минимум мебели, печь, выложенная изразцом.
– Тепло у вас, – потирает руки довольный гимназист.
Чехов тем временем разливает горячий чай по стаканам и выставляет розетку с вареньем.
– Ну, угощайся, друг любезный, пей чай, и варенье попробуй непременно. Свое, вишнёвое.
– Спасибо, спасибо, Антон Палыч, – пытается начать разговор гимназист. – Скажите, как вам тут живется? – спрашивает он.
