1.
Свежий ветерок неспешно поигрывал едва пробивающейся листвой. Солнце грело еще слабо, но уже немного слепило глаза. Мои легкие до отказа наполнились воздухом, когда я в неброском спортивном костюме и таких же кроссовках сделал несколько шагов навстречу новой жизни. Дверь заведения УХ 16/3, в простонародии именуемого «тройка», гулко захлопнулась за моей, уже начавшей непроизвольно распрямляться, спиной. Что творилось в моей голове, душе и еще черт знает в каких частях тела – словами не передать. Каждый раз выхожу на свободу «с чистой совестью», и каждый раз это ощущение испытываю заново, с новой силой, с новой «радугой» чувств, как будто заново родился. Как будто все что видишь, все что слышишь, все, что вокруг тебя происходит – весь этот мир существует только для одного человека – для тебя! Но хватит лирики, непосвященному все равно не понять.
Мою скромную персону встречать, конечно, никто не сподобился. Как говорится «…иных уж нет, а те далече…», хотя вряд ли уважаемый классик вкладывал тот смысл в эту фразу, который вкладываю я, ну да бог с ним. Подельники мои (из тех, кто жив) освободятся из разных колоний нашей бескрайней Обской области с разными – же временными интервалами. Ближайший Юра Болгарин через полгода с «десятки». Хохол и Кувалда с общего с «восьмерки». Остальные в последующие год-полтора. Я как первая ласточка. Как ласточка перед бурей. Как мать твою, буревестник! Как это «…а он мятежный ищет бури…» Хорошо сказано! Хлестко! Буревестник есть. А будет ли буря? Будет, будет буря! Отвечаю!
Изящно плюнув на асфальт, заботливо, с придыханием подметенный бесконвойниками – «бесами», я энергично направился к ближайшей остановке общественного транспорта. На секунду задержавшись, оглянулся, не мелькнет ли (хотя знал, что не мелькнет) до боли знакомое табло. Нет, не мелькнуло! Красных (козлов) всегда выпускают на свободу раньше, чем обычных зеков, не хотят эксцессов на прилегающей к учреждению территории. И правильно делают, уж слишком много вопросов у меня к одному вязаному – сволочи. Уж так много, уж так много, сука, вопросов…
Искренне подивившись дальновидности нашей троишной администрации и успокоив себя тем, что все равно найду гниду, заскочил в подъехавший автобус.
Ретивая кондукторша, полная женщина лет пятидесяти с очками на носу, целенаправленно доковыляла до меня и монотонным голосом пропела:
– Ну и… Проезд оплачиваем. – для убедительности приоткрыв болтающуюся на пузе сумку.
Отогнув полу куртки, я тожественно извлек из широких штанин новенькую хрустящую бумаженцию с моим фейсом и печатями только что покинутого заведения. Громко, чтобы слышал весь автобус, произнес:
– Вот, уважаемая. Справка об освобождении!
Дающая, к слову сказать, право бесплатного проезда на пару дней (весьма своевременная забота государства). С удовлетворением оглядел лица разных возрастов полов и национальностей, синхронно повернувшихся в мою сторону. Кривая усмешка пробежала по моим губам – люблю быть в центре внимания … «как будто в бурях есть покой». Внимания – да! Но! Не со стороны правоохранительных органов. Меж тем, внимательно оглядев меня, головы одна за другой вернулись в исходное положение, в автобусе установилось психоэмоциональное равновесие и лишь одна бабка на заднем сидении проквохтала своей случайной соседке: «О господи! Вот это рожа! Такому человека убить, что высморкаться…»
2.
Первое утро на свободе началось как полагается, ласковый луч весеннего солнца заставил-таки раскрыть глаза. Сладко потянувшись на непривычно большом после панцирной шконки диване, я с удовлетворением осознал, что нахожусь по нужную, на сей раз, сторону забора. Чертовски приятное ощущение! Вставать не хотелось, но нужно было навестить местного участкового. Как под учетный элемент я был обязан в течение трех суток отметиться в опорном пункте. Засвидетельствовать – так сказать. Так чего тянуть. Попив привычно-крепкого чаю, оделся и направился по указанному адресу.
