Десять лет назад
Несмотря на шестилетний возраст, одно Людвиг знал наверняка —
чудесное исцеление бывает лишь в сказках. В жизни единственным
избавлением от мучений является смерть.
Зачем мама их сюда затащила? Хотела спасти? Никто не спасает
калек. Калек сажают в Дома отверженных, где до конца своей жалкой
жизни они молятся и ходят под себя. Такая судьба ждала его и
Люцика, если верить словам Лилиан. И, хотя старший братец часто
любил пугать близнецов дурацкими выдумками, этим словам Людвиг
почему-то верил и сразу расплакался — уж слишком серьезен был
Лил.
В тот день их скромное убежище, спрятанное в глубине гор
Син-Син, отделяющих Королевство от империи Син-Ю, наполняло
странное волнение. Впервые за те несколько дней, что они находились
в обители червопоклонников, этих любителей кормить землю людской
плотью, Людвиг видел так много людей в оранжевых робах, толпящихся
в узком дворе общины. Мама тоже казалась сама не своя: то сидела на
узкой койке в задумчивости, то принималась причесывать и умывать их
с Люциком, как будто готовила к какому-то важному приему. Лилиан,
сидящий у окна, взирал на это с тревогой.
Все то время, что их семья — вернее, ее большая часть —
находилась в общине, Людвиг ощущал себя голодным. В замке он привык
к мясу и птице каждый день, к сладким булочкам на полдник, к
абрикосовому варенью, тонким слоем намазанному на хрустящую гренку.
Тут же приходилось питаться только черствым хлебом и молоком, будто
они были нищими. И зачем мама привела их сюда, ничего не сказав
отцу? Неужели дело было в их с Люциком болезни? Но ни Лилиан, ни
мама не хотели отвечать на этот, казалось бы, безобидный
вопрос.
Старший брат их с Люциком недолюбливал и часто глумился над
близнецами, ткнуть кулаком или подсунуть в постель жука-кусальщика.
Люцик сразу начинал горестно плакать и звать Йоханну, Людвиг же
пытался отомстить Лилиану тем же, однако без рук осуществить любую
месть оказалось сложновато.
Лилу недавно исполнилось двенадцать, и он считал себя старшим
мужчиной после отца, поэтому ему позволялось больше, чем остальным.
Он просто встал с места и направился к низкой деревянной двери.
—Ты куда? — мама удивленно захлопала глазами, однако не
предприняла никаких попыток его остановить. — За нами скоро должны
прийти!
— Достало! — просто ответил Лил, и Людвиг позавидовал его
решимости. Вот бы и он мог так просто отвадить мать! — Мы сидим в
четырех стенах уже несколько дней. Я больше и часу не выдержу с
этими плаксами.
— Я не плакса! — захныкал Люцик. — Сам ты плакса! Вигги, скажи
ему!
— Пусть идет, — вмешался Людвиг, подражая нагловатой манере
брата. — Хотя бы дерьмом пахнуть перестанет.
— Повтори, что сказал, мелкий, — зеленые глаза Лилиана опасно
блеснули.
— Ты слышал, что я сказал, придурок, — Вигги ухмыльнулся,
показывая, что вовсе не боится гнева старшего. При матери он вряд
ли что-то ему сделает, правда? — Или у тебя в ушах тоже застряли
какашки?
— Хватит, вы оба! — взвизгнула мама, и задиры поморщились. Этот
визг был самым страшным ее оружием. — Лилиан и Людвиг де Гродийяр!
Что за манеры?! Вы будущие графы или уличные бандиты?! Еще раз я
услышу подобное из ваших уст, заставлю рот мыть со щелоком, поняли
меня?!
Лилиан бросил на Людвига злобный взгляд под названием «Ты
пожалеешь, мелкий», после чего тот показал ему язык. И вообще, он
ведь первый начал обзываться. Лил всегда начинает первым, а потом
злится, как получает ответ. Он что, вправду думает, что Вигги с
Люциком будут спокойно терпеть все оскорбления? Нет уж, дудки!
Когда Людвиг вырастет, он обязательно ему все припомнит. Каждую
шишку, каждого жука, каждый чертов испуг! Припомнит, и заставит
расплатиться!
