Вода в озере была неподвижной и гладкой, как зеркало.
Из этой бесконечной бездны смотрело на него тёмное лицо. Его лицо.
Он очень изменился. Никто из прежних знакомых сейчас не узнал бы его. Его внешность уже нельзя было назвать простой и заурядной. Он усмехнулся, не об этом ли он мечтал когда-то. Хотел ударить по воде, чтобы отражение исказилось и поплыло, но отдёрнул руку. Ещё долго не сможет он прикоснуться к воде этого озера. Может быть, никогда.
Он встал, закинул голову к небу, прикрыл глаза. Надо уходить и не ждать встречи, которая ничего не изменит. Но он ждал. Смотрел на чёрную зеркальную гладь озера. И ждал.
Когда-то он любил это место. А сейчас оно было его кошмаром.
Он помнил всё ясно и отчётливо, как будто, это случилось только что, всего несколько минут назад. Опять, словно со стороны увидел, как ныряет в эту ледяную воду и не чувствует холода. И не верит, что найдёт то, что ищет. И даже, когда находит, не может поверить. Из последних сил выходит он на берег со своей ужасной находкой. И не верит, не верит, не верит! И даже сейчас всё ещё не верит.
Он не оборачивается, но знает, что уже не один. Он знает вопрос, который будет задан и не знает ответа. Тёмная вода впереди и голос за спиной:
– И что же нам теперь с тобой делать?
****
– И что же нам теперь с тобой делать? – раздражённо вопрошал телефон голосом редактора.
– Подождать. Подождать ещё немного, – ответил Вадим.
Он поморщился, почесал затылок, после чего расправил плечи и придал голосу уверенности:
– Я пишу, работаю. Но, пойми, это – творческий процесс. Если бы всё было так просто – раз, и вдохновение, два – и написал. Это же не лампочку включить, выключить. —
Вадим скорбно вздохнул и сказал то, что повторял уже в тысячный раз, – не пишется.
– Я понимаю! Но уже все сроки прошли! С меня тоже спрашивают! Ну, хоть что-то из написанного перешли мне, чтобы я начальству мог показать, что процесс идёт.
Вадим прикрыл трубку рукой, посмотрел на потолок, вздохнул и ответил:
– Хорошо, на этой неделе обязательно. Выберу самые удачные отрывки и пришлю.
– На этой неделе, это когда? – не сдавался дотошный редактор.
– В пятницу, – ответил Вадим, понимая, что до пятницы не так уж далеко. – Нет, лучше в субботу, чтобы уж наверняка.
Редактор побурчал ещё немного, повздыхал, пожаловался на жизнь и начальство. Вадим покивал, посочувствовал и, наконец-то, попрощался с ним.
Тупик. Дальше тянуть нельзя. Ни в пятницу, ни в субботу никакого мало-мальски связного текста он в издательство не пришлёт. Наверное, давно пора сказать правду: продолжения не будет.
Вадим ещё посидел, глядя в одну точку. Потёр лоб. Поднял с пола листы с набросками, перебрал их и снова бросил. Встал и подошёл к портрету, стоявшему у окна. Здесь удачно падал свет. Вадим сел на пол перед портретом, посмотрел на него снизу вверх. На портрете молодой парень стоял, раскинув руки, и смотрел в нереальное ярко-изумрудное небо. Позади молодого человека расстилалось поле с высокой серебристо-серой травой. Казалось, что человек на портрете парит в воздухе.
– Где же ты, Мак? – спросил Вадим портрет.
Молодой человек улыбался, но не отвечал. Так же, как не отвечал он на многочисленные письма, звонки, сообщения. Максим пропал. Прошло уже больше года с их последней встречи. Мак тогда появился внезапно, сразу после того, как вышла книга. Книга, которую Вадим записал с рассказа Максима, к которой сам сделал иллюстрации.
С появлением Мака начали происходить странные, непонятные, загадочные события. Да и сам Максим изменился, был не похож на себя прежнего. Как будто, действительно, явился из другого мира. Он появлялся и снова пропадал, ничего не объясняя. Говорил загадками. Или ничего не говорил.
