Это был странный лес… Мёртвые неподвижные деревья окружали нас. Листва с них давно облетела и лежала на земле плотным грязно-коричневым ковром. Стояла полная тишина. И, если бы не шуршание листьев у меня под ногами, здесь было бы абсолютное безмолвие. Воздух серый и плотный, ни звука, ни дуновения ветерка. Мы с мамой идем без дороги среди высоких безжизненных деревьев. Мама движется совершенно бесшумно, как будто летит над землей, не касаясь её. Я держу маму за руку, меня пугает покой и оцепенение этого леса. Я хочу спросить: «Где мы, куда мы идем», но что-то мешает мне сделать это. Я не могу говорить и только часто смотрю на маму. Она одета в чёрный плащ, отороченный мехом, её длинные волосы колышутся при каждом шаге, взлетают, рассыпаются, падают, снова и снова.
Наконец, мы останавливаемся. Мама медленно поднимает руку, указывая перед собой. Я смотрю вперёд, и мне становится совсем жутко. Прямо напротив я вижу маму, себя, деревья вокруг нас, листья на земле. Я опять хочу спросить её, даже закричать, но не могу. И вдруг я понимаю, что стою перед огромным зеркалом. Зеркалом, которое тянется от земли до неба, через весь лес, через всю землю. Мама протягивает обе руки по направлению к зеркалу, в её руках что-то блестит. Я опять пытаюсь задать вопрос, но тут, зеркало разлетается на тысячи, десятки тысяч, миллионы осколков. Звон идет по всему лесу. Я закрываю глаза, зажимаю уши руками и кричу…
Я проснулся и резко сел на кровати. Звон разбитого стекла заполнял комнату. Он раздавался в голове, звенел в ушах. Я тяжело дышал, мотал головой, зажимал уши. Наконец, звон постепенно затих. Раньше, когда я был ребёнком – очень часто видел этот сон. Потом все реже и реже. Я просыпаюсь всегда на одном и том же месте, когда разбивается зеркало.
За окном ещё темно. Я посмотрел на часы. Почти пять утра. Заснуть, скорее всего, уже не получится. Может быть встать? Я закрыл глаза и вспомнил маму. Я помню её такой, как в этом сне, как на фотографии, которая висит на стене в моей комнате.
Мои родители погибли в авиакатастрофе, когда мне было пять лет. Сейчас мне девятнадцать. Меня вырастила сестра моей мамы – тётя Таня, которую я никогда не называл тётей. С самого детства она для меня – просто Таня.
«Наверное, всё-таки лучше встать», – подумал я и сразу же уснул.
…Понедельник – день тяжёлый! Будильник звенит так, как будто задался целью, взорвать мне мозг. С трудом встаю, и в состоянии анабиоза пытаюсь собраться в институт. Хорошо, что по утрам уже светло, весна.
На этой неделе я один. Таня впервые в жизни устроилась на работу. Пока я был ребёнком, она не работала, потому что меня не с кем было оставить. Она всегда была со мной: растила, воспитывала, учила. При этом мы никогда ни в чем не нуждались. Я долго не задавался вопросом: «откуда деньги, на что мы живем?».
В прошлом году, когда мне исполнилось восемнадцать лет, Таня решила, что я уже вполне взрослый и самостоятельный, и нашла работу, вернее, сказала мне, что нашла работу. Если верить ей, работает она не в нашем городе, а в области, ездит далеко, тратит на дорогу много времени и денег. Работает она целую неделю без выходных, домой не возвращается, так и живёт на работе. А потом приезжает, и целую неделю – дома. По-моему, слишком сложно и неудобно. Я говорю ей об этом каждый раз, когда она собирается на работу. Работать бухгалтером можно и здесь, если, конечно, она работает бухгалтером. Таня у меня непростая, таинственная и загадочная. Бухгалтером она никогда не была, и образования у неё подходящего нет. Образования у неё, по-моему, вообще никакого нет, разве только школа. Но, когда я ей об этом говорю, она очень серьёзно отвечает, что всю жизнь мечтала о работе в бухгалтерии, а если, чего-нибудь, действительно, хочешь, то обязательно этого добьёшься. Произносит этот избитый книжный текст и загадочно улыбается. Короче, странно себя ведёт. Не помню, чтобы когда-нибудь она проявляла любовь к бухгалтерии.
