Давайте представим, что Вы мертвы и нас больше ничего не волнует. Поймем, что не вернуть те дни, когда сидели молча на скамейке под теплым старым ливнем, вытирали с ноздрей капли, без устали глядели вверх. Вспоминали по вечерам, что больше нет мечты, уставшие, упавшие без сил, глушили рюмку горького виски, втирали в мысли правду про людей – они, конечно же, хорошие.
Нет места тем дням, ведь мы потерялись в густых туманах. Взгляд на ночной город, убитый взор. А после тонет в жизнь наше бытие, и разум слишком сильно увлечен тобой. Прошло уж очень много лет, один и нет того, что ныне, а может там уставший бренный взор, серый пепел на скатерти стола. Любовь – иллюзия, мы игроки, а одиночество для каждого посмертный приговор.
Сон
Серым асфальтом устланы дорожки. Оживленная площадь в центре города под безоблачным небом, залита лёгким сиреневым оттенком и капелькой сонного солнца в декабре.
Где оно…. Золотистые шары, алые спиральки, бирюзовая мишура и алая пластмассовая звезда. Елка в центре, пустые крыши, оживленные гул и ничто не говорит, да хоть бы, намекнул бы – слишком обремененный мир и мало радости в обычном.
Тишина, спокойствие, сопутствующие теплому ветру, и бледные лица. Будете считать потухшие восковые свечи?
– Я очень сильно устал и хочу немного, а лишь одного – выпить залпом алкоголь, – парень смотрел на своего собеседника.
– Это точно того стоит? – тот обратился к нему, видя его плохое состояние
– Да! Он же вкусный! Но не только это. Ещё хочу ее, всю такую, с темно-алыми обветрившимися губами, невнятно твердящими одно слово. С рассыпанными черными волосами по понурым плечам, с грустными опущенными глазами серого зеркального оттенка и тихим страстным, едва заметным шёпотом ветра за спиной.
Мороз, томный полумрак накрывает нас, и я… опять всплеск адреналина, вновь один на помятой простыне!
– Гарри, не расстраивайся. Все образуется, – собеседник аккуратно толкает его в бок.
– Знаю, но также понимаю, что это всего лишь слова. Ты даже сам это понимаешь, что ничего просто так не изменится, а все равно пытаешься убедить меня в обратном, – Гарри был неумолим.
– Почему ты расстраиваешься? – слова все сильнее впивались в голову.
– А что тут хорошего, если все наоборот? – парень явно был опустошен
– Ладно, спорить глупо. Но все же, что ты хочешь? – его друг пытался зайти с другой стороны.
– Виски. С колой и льдом, – разве этого мало, чтобы вновь ощутить себя живым.
– Все? А еще что-то? – явно спиртного не хватит.
– Еще ее присутствие без лишних слов. Понимаешь, она – больше жизни, а присутствие рядом со мной ускоряет время. Отсутствие больно кусает за разорванное сердце…, – парень не мог совладать с собой.
– Так, а ну перестань! – слова, произнесенные с большей строгостью, испугали Гарри.
– Может, мне уйти? – его реакция была быстрой.
– Да, дверь вон там… И прости, что я так груб. Просто пойми, ремень сам не развяжется, и Джоуи с него не спрыгнет полным сил и надежд на будущее дерьмо. А теперь, прощай, – приятель указал пальцем на выход.
– Я тол…, – парень не успел договорить свою мысль.
Дверь резко захлопнулась, посыпалась штукатурка, а вместе с ней соскользнув спиной вниз, присел Гарри. Вспотевшие ладони безжалостно сжимали сухие волосы. Стук за стеной, сопровождаемый криками с призывом открыть дверь, вскоре прекратился. Похоже, Джону это сильно надоело.
«Неужели ему так тяжело? Зачем нужна какая-то девушка, которая будет любить, если есть полно шлюх, отдающие свои тела за деньги. Он глупый безумец. Только представлю, как Гарри ищет себе любящую домохозяйку, и мне становиться не по себе. Как так можно?! Она же никогда не оставит его в покое, хотя сама будет ходить налево к дорогому любовничку. Высокому мускулистому отшельнику, живущему на берегу моря в гордом особняке, плавающем на белоснежном катере с тремя сочными цыпочками. Сам он либо с гладко выбритым подбородком, либо с густыми зарослями дровосека. Эх, я б наверно тоже ему дал…»
