Разгар лета: сенозарник месяц
Северо-Восточный край, деревня Умира
– Ушла?! – ошеломленно повторил Рэй. Короткое лошадиное ржание каскадом прокатилось по деннику. – Как ушла? – глупо переспросил он.
– Пешком ушла! – дернув плечами, ответил ее златокудрый, мощногрудый коллега Арсений Ижеславович. – А ей че? Перед кем объясняться-то? – нарочито ответил он, де, уж не перед тобой, геройский! – Вот собрала поклажу и отправилась прочь, ага.
Говорил кудрявый с деланным безразличием, да было видно, что тот весьма огорчен внезапным поступком подруги.
Вечер был пасмурным, с моросью. По душе героя тоже пробежал холодок. Рэй, как и всегда в это время явившийся на занятия с милой сердцу наставницей по клинковому бою, стоял растерянности.
Настя ушла из Умиры!
– Так оно и есть. Сегодня утром ушла. Тебе-то, значит, не сказала? Ну, оно и понятно.
– Что понятно? – спросил Рэй, опять усомнившись в словах кучерявого красавца, ведь тот тоже, ох, как неровно дышал к девушке.
Что могло случиться, чтобы Настя вот так сорвалась? «Может, я вчера слишком надавил? – всё еще с теплотой вспоминая, чем завершилось занятие, раздумывал он. – Нет, не такой она человек. Палкой бы огрела запросто, но вот так исчезнуть». Нехорошие закрались подозрения, так что Рэй продолжил допрос.
Арсений отвечал сухо, старательно таращась в сторону: смотреть на геройского не хотелось. Он, Сеня, не дурак, сразу смикитил, в каких окаянных вещах вздумал его уличить этот Тасьин захаживатель. Скажите, какой шпик выискался! Мы его тут сто лет не ждали, героя ентого, а гляди, луны не прошло, он уж как свой обжился в нашей Умире. Жердяя он, изволите ли видеть, победил на пару Ярославом. Подумаешь, большая заслуга! Небось, жердяй на ночь Купалы бы и сам деру дал из деревни. «Да и не больно-то этот жердяй тут мешался», – мстительно раздумывал Сеня, исподтишка приглядываясь герою. Глаза у того напряженные, внимательные, прям насквозь глядят. Руки жилистые, не руки, а прутья железные, борода вон короткая, но ухоженная, будто и не крестьянин, а купчина какой! И, конечно, работает не руками, как честный муж, а у писаря Левши знатока всех самогонок каракули водит. Не подозрительно ли? Изучал тут вместе с Тасей «боевые искусства»! Якобы. Знаем мы эти ваши «искусства», господин герой! Поди, к кособокой, колченогой девке за наукой бы не пришел. А Таисья понятно, баба пригожая, сильная. А красивая! То-то и шастал тут изучатель.
– Чего задумался, Арсений? Я вопрос задал.
– Да одна ушла! – ответил Сеня надоедливому герою. – Ну, мож, потом и собиралась с кем-то встретиться, но ушла в одиночку. …Писем? Я почему знаю? Не видал. …Да нет, никто к нам не заходил, ни с кем она не разговаривала, только ты и шастал тут, да еще копьеносец этот с Хвостиком.
Прозвище «Хвостик» было изобретено Сеней для Тихомира, который неизменно и молчаливо следовал за своим патроном Ярославом.
– Я, кстати, подумывал, что она с тобою отправилась, – каким-то снисходительным тоном прибавил конюх. – Но, видно, и не до тебя ей оказалось.
– Она там жила? – указал Рэй на веревочную лестницу, которая вела на мансарду пристроя и уж направился к ней.
Но Сенька шариться не пустил! Его крепкая рука легла на плечо героя.
– А шариться не пущу, там хозяйское! И Тасьино, ага. Ишь, чего!
И пусть сложение конюха было ощутимо тяжелее, герой поглядел ему в глаза так цепко, что Сенька неволей отвел взгляд. Рэй задумчиво рассмотрел свою покрытую мозолями ладонь, сжал ее в твердый, как камень, кулак и проговорил тихо и задумчиво:
– Ты ведь хорошо знаешь, кто такая Настя. Она герой. И у нее много друзей среди героев. Так вот, могу по-хорошему осмотреть ее жилище, а ты приглядишь, чтобы ничего не пропало. А могу решить, что это ты что-то с ней сделал, а теперь пытаешься это скрыть. Как поступим?