– Она вообще живая?
– Она под лошадиной дозой анксиолитиков.
– Да, устроила погром. Что с ней? Буйная?
– Поступила на днях. Утверждает, что её убили!
– Убили? Как это?
Сквозь гул в ушах слышу противный смешок с хрюканьем.
– Крыша поехала.
– Жаль. Такая красивая девушка.
Чувствую тепло. Рука, скользнув под халат, ложится на левую грудь и сжимает её.
– Я бы с ней зажёг! – понижает голос хрюкающий.
– Руки убери, извращенец! Да, симпатичная. Но, как видишь, красотки тоже сходят с ума. Она главврачу чуть ухо не откусила.
«К горлу подкатывает. Сейчас вырвет. Почему так плохо? Не могу пошевелить руками и ногами. Какие тяжёлые веки. Где я? Две головы нависают над моим лицом. Мужчины в белом. Боже, как плохо!»
– Подвинь утку, её сейчас стошнит. Вот чёрт! Набок разверни.
– Как я её поверну? Она привязана!
– Голову подвинь к краю!
– Давай, давай. Вот так. Смотри, чтоб не захлебнулась.
Собираю все силы и, вглядываясь в лица людей в белом, спрашиваю:
– Где я?
Горечь во рту вызывает очередной позыв к рвоте. Отплёвываюсь и морщусь от вкуса желчи.
– Дайте воды, – шепчу, тяжело дыша.
Сердце колотится. Голова гудит. Всё кружится и плывёт. Пытаюсь поднять правую руку, чтобы вытереть рот. Не получается.
– Голову приподними ей.
Тёплая вода с противным запахом хлорки смывает горечь и приводит в чувство. Зажмуриваю глаза что есть силы и раскрываю их так широко, насколько могу. Мужчины молча стоят с двух сторон.
– Где я? – повторяю вопрос.
– Ты в психиатрической больнице.
– Что с моими руками?
– Ничего с твоими руками. Ты привязана, потому что разнесла пол-отделения.
– Почему я здесь?– ничего не понимая, пытаюсь сфокусировать взгляд на одном из стоящих.
– Вопросы будешь задавать врачу.
– А вы кто? – Чувствую, что теряю силы и закрываю глаза. Слабость охватывает всё тело. В ушах звенит. Проваливаюсь в темноту.
Первое, что слышу, когда прихожу в себя – это гул и щелчки. Осторожно открываю глаза. На потолке гудит и моргает лампа. Холодно. Всё тело болит. Руки и ноги привязаны к кровати. Приподнимаю голову – никого. В палате с крашенными в синий цвет стенами я одна. Дверь – железная, с небольшим круглым окошком.
– Пожалуйста, – хриплю, – пожалуйста, помогите.
Слёзы по вискам стекают на серую замызганную подушку. Во рту пересохло. Время тянется. Не чувствую ног. Улавливаю мелодию гудящей лампы.
«Какая-то монотонная параноидальная драма».
Слышу поворот ключа и скрип открывающейся двери.
– Ну, ты как? – Бородатое лицо с зелёными глазами расплывается в улыбке надо мной.
– Помогите! – мой хриплый голос едва пробивается через ссохшийся рот и вязкие слюни, склеившие губы.
– Я тебя переведу в палату. Только давай спокойно. – Бородатый отвязывает мои руки и ноги. – Иначе… – недоговорив, он подхватывает меня сильными руками подмышки и поднимает с кровати. – Идти сможешь?
Машу утвердительно головой и пытаюсь сглотнуть, но всё пересохло, кажется, до самого желудка.
Медбрат крепко обхватывает за талию, кладёт мою руку себе на плечо. Он почти несёт меня. Ноги не слушаются и волочатся по полу. Только иногда успеваю попасть в темп шага несущего.
«Наверное, сейчас ночь».
Длинный, тускло освещённый коридор оказывается пуст. Двери, встречающиеся по обе стороны, заперты. Мы движемся быстро. Я чувствую его тяжёлое дыхание и терпкий запах сигаретного дыма, смешанного с ароматом мужского парфюма.
– Пришли. – Он опускает меня на лавку возле железной двери, достаёт связку ключей и, выбрав нужный, открывает замок.
Затем поднимает меня со скамейки и, закинув на плечо, как скрученный ковёр, затаскивает в комнату. Темно. Кидает на кровать. Железная сетка прогибается и противно скрипит под тяжестью моего тела. Бородатый удаляется, заперев за собой дверь. Лёжа на спине, вглядываясь в темноту. Жду. Чего именно не понимаю, но жду.
