Обеденная трапеза была окончена, и всё большое семейство стало медленно выползать из-за стола во двор на свежий воздух. Свежим его назвать было трудно: летнее июльское солнце было в зените и нагревало термометр до без малого плюс тридцати семи градусов.
Во дворе все разобрали маленькие деревянные стульчики и стали рассаживаться под разлапистыми ветвями большого каштана. Завели непринужденный разговор.
Двор простирался между двумя домами: большой дом с пристроенной верандой – был жилым, дом поменьше – это кухня. Перед жилым красовался палисад с яркими цветами и кустами сирени. Перед кухней был загон, огороженный невысоким забором, в котором чинно шастали домашние утки.
Я поднял с земли прутик сирени и стал просовывать между досками забора в щель к уткам. Птицы лениво поглядывали на шевелящийся объект. Дела до семейного разговора мне, конечно же, не было. Рядом, сидя на корточках, пытался камешком разбить каштановый орех мой двоюродный брат Серега. Мы были погружены в свои мысли, мысли ни о чём. Куда-то уходить смысла не было, и мы просто ожидали той поры, когда нас позовут на обеденный сон.
Именно в тот момент, когда подошедшая утка стала щипать клювом мой прутик, меня в ногу стал толкать локтем брат и шепотом звать:
– Сань, смотри.
– Отстань.
Утка рьяно хватала прут, а я каждый раз выдергивал его и вновь помахивал перед глазами. Цель была достигнута.
– Да смотри же ты!
– Отвали от меня.
Я был занят уткой. От увлечения даже высунул язык.
– Да на деда смотри! Не на меня. Смотри, какая штуковина-а-а.
Вот это меня заинтересовало уже больше. Я повернул голову, внимательно посмотрел на дедушку, главы нашей семьи Сергея Петровича.
Дед сидел на стуле, кепка на затылке, в зубах зажал уже скрученную папиросу, прищурился правым глазом, пытался добыть огня из зажигалки. Из бензиновой зажигалки! Железяка блестела наполированной сталью у дедушки в руках, он ловко проворачивал колесо, чиркая о кремний. Сноп искр – и в его руках вспыхнул ровный огонек пламени. Дед неторопливо поднес зажигалку к сигарете, сделал первую неторопливую затяжку и резким рывком с щелчком захлопнул крышку зажигалки.
– Ого. Вот это да. Откуда она у него? – на выдохе протянул я.
В основном дед пользовался спичками, а тут такая штукенция.
Необъяснимо, как Серега материализовался рядом с ним так быстро и, заглядывая в карман рубахи деда, канючил:
– Деда, а покажи, пожалуйста.
Дед свернул из пальцев кукиш и сунул брату под нос.
– Во, видал?
– Ну хотя бы из твоих рук. Ну пожа-а-алуйста.
Тут и я нарисовался рядом в надежде получше рассмотреть блестящую прелесть.
Дед неторопливо сунул руку в нагрудный карман, достал зажигалку. Мы машинально потянулись к ней, но подержать её нам так и не удалось. Дедушка своей рукой оградил нас, повертел зажигалкой перед носами и бесповоротно отрезал:
– Дуйте отсюда!
– А откуда она у тебя? А еще есть? А ветер подует, она затухнет? А сколько она может гореть? А в воде горит? А в темноте прямо светло становится? – бомбардировали его вопросами.
– Спать идите!
Мы с братом медленно поплелись в дом, переглядываясь между собой и оглядываясь в сторону дедушки. Покой был абсолютно утрачен. Эта вещь нас манила как сороку на все блестящее, мы просто не могли думать ни о чём другом.
– Ты видел, как он ловко с ней? – прервал молчание Сергей. – Р-р-аз! И огонь. Два! И нет.
– Помнишь, кино смотрели пару дней назад? Там почти такая же была.
– Я у батькиного товарища видал такую, но она у него не загоралась, а только чиркала. Поломанная, наверное.
– Туда бензин специальный заливается. Если искры были, а огня нет, значит, заправить надо, – деловито пояснил я.
– Даже посмотреть в руках не дал, – надулся брат.
