1
Воздух в конференц-зале застыл мёртвым грузом – кто-то будто пережевал и выплюнул обратно. Виктор вдыхал медленно, через силу: лёгкие сопротивлялись этой смеси затхлого ковра, жжёного кофе из термоса и чужого пота. Запах коллективного отчаяния имел консистенцию. Прислонившись спиной к стене, он вдавливался в шершавые обои с уродливым узором, пытаясь стать частью рисунка. Исчезнуть. Язык различал медь – вчерашний виски смешался с сегодняшней ненавистью. В ушах гудело, и сквозь гул пробивался единственный голос.
На возвышении метался тренер по мотивации – живой конспект из журнала для менеджеров, весь в поту. Голос пронзительный, липкий, впивался в барабанные перепонки, не оставляя пространства для мыслей.
– Команда – это сила! Сила – это успех! – выкрикивал тренер, и глаза горели маниакальным блеском, будто человек только что открыл формулу вечной жизни. – Давайте ощутим! Встаньте в круг! Крепче возьмитесь за руки!
Внутри Виктора зашумело, как помехи в эфире: «Крепче. Чтобы ощутить трепет соседней ладони, влажной от стресса. Чтобы передать по цепочке стадный импульс. Чемпионы чего? Скоростного вырождения достоинства в бонусы к KPI?»
Машинально прикинул стоимость часового спектакля, перевёл в бутылки выдержанного шотландского односолодового. Вышло на полгода. Полгода тишины и одиночества, где не нужно притворяться. Внутренний мир оказался единственным убежищем – предательски богатым, когда снаружи пустота.
Взгляд тренера, сканирующий зал в поисках жертвы, намертво зацепился за Виктора. Хищный. Радостный.
– А вот наш скептик! Выйди к нам! Покажи, что значит настоящее доверие!
Десятки пар глаз развернулись одновременно – пустых, любопытствующих, уставших. Экспонат в музее странных людей. Упражнение «Доверие»: упасть спиной на руки коллег. Руки, которые утром листали бумажки и стучали по клавиатурам. Руки, в силе которых он не был уверен ни на грамм.
– Я верю в законы Ньютона, – голос прозвучал глухо, будто доносился из-под толщи воды, из той самой квартиры с виски. – А не в корпоративный энтузиазм. Простите.
Тишина упала плотным слоем. Можно было резать ножом для масла с буфетного стола. Давила на уши, гудела. В этой тишине родилось двойственное чувство – стыд, едкий и обжигающий, поднимающий жар к щекам, но странным образом смешанный с гордостью, холодной и острой. Прокажённый, которого вытолкнули из круга, но при этом – единственно чистый в комнате. Виктор молча, не спуская с тренера холодного, почти отстранённого взгляда, сделал шаг назад. Отошёл к буфетному столику, держась чуть отстранённо, пряча облегчение от выполненного внутреннего долга.
***
Угол у массивной фальш-колонны, пахнущий остывшим кондиционером и пылью, стал крепостью. Отсюда, как из каземата, Виктор наблюдал за ритуалами чужого мира. Воздух звенел от притворного смеха, который раскалывался о слух, как стекло. Коллеги, пара за парой, исполняли танец нетворкинга: вскидывали брови в унисон, синхронно кивали, обменивались визитками с важностью дипломатов на переговорах. Улыбки, натянутые на лица, казались масками, под которыми сквозил лишь ровный, загрунтованный нуль. Таксидермия душ – чучела, набитые корпоративными лозунгами.
К нему подплыла Ольга, начальница. Улыбка была служебным инструментом, как смартфон в маникюренной руке.
– Виктор, ну что ты как не в своей тарелке? – голос струился тёплым сиропом, под которым угадывалась острая игла. – Мы же все здесь одна команда. Расслабься, получи удовольствие!
Затошнило от фразы, от идеально отполированного, конвейерного вранья. Слова застревали в горле комом протеста, но Виктор лишь беззвучно кивнул, чувствуя, как лицо костенеет в маске вежливой отстранённости. Каждый мускул напрягся, изображая подобие человеческой реакции.
