Глава 1. Илья внутри и над агломерацией
На потолке, стенах, мебели и всём интерьере полутёмной гостиной причудливо мешались в хаотичном движении свет и цвета от монитора ЖКТ-телевизора и наружной уличной рекламы.
В кресле у журнального столика сидел Илья, пожилой юноша двадцати четырёх лет с длинными, по плечи, волосами и несколько смуглым, от кофе и сигарет, худощавым лицом. Одет он был в джинсы, нейтральную футболку, без надписей и изображений и функциональный мультикарманный жилет. На ногах, закинутых одна на другую, были мягкие тапки в виде котят с милыми поролоновыми мордочками и усами из лески. Тапки были не его, а его матери, пятидесятитрёхлетней (сына она родила уже будучи в возрасте) Веры Васильевны, у которой и был в гостях Илья, оставив на время свою однушку.
По телевизору показывали популярнейшее ток-шоу «Не могу не говорить!».
Молодой человек, подняв брови, неподвижно и отстранённо, безо всякого выражения на лице, смотрел на экран немигающими глазами. Телезритель явно не сопереживал ведущему и автоматом пропускал всё происходящее на ТВ через какие-то смысловые фильтры в своём сознании, словно, разгадывая подлинное значение неких мудрёных символов и иероглифов, считывал невидимый смысл видимого изображения.
Сама Вера Васильевна в цветастом банном халате лежала на диване в окружении трёх животных кошачьего происхождения. Двое шерстяных, жмурясь от приятной компании, лежали, прижавшись к хозяйке. Одна (или один) устроилась у самого лица женщины и, как и Илья на телевизор, внимательно, не моргая, смотрела в глаза и на губы Веры Васильевны, боясь пропустить какое-то ей одной ведомое движение и выражение в них. Хозяйке тоже было приятно такое внимание со стороны живого существа.
В меру фитнесс-накаченный, моложавый, сытый и тщательно выбритый ведущий с толстыми ляжками, обтянутыми модными штанами, носился с микрофоном по студии между объектами и участниками зрелища, которых распирало от желания дать поучительную, остроумную оценку поступков и проступков героев, сидящих на больших домашних диванах. Но, конечно же, никто из публики не мог сравниться в поучительности назиданий, прозорливости и остроумии с самим популярным ведущим – успешным телеговоруном Игорем Болоховым.
Пластмассовый фаллос микрофона в его руке с помощью резинового запястья Игорька то и дело, словно маятник, легко перемещался от его рта к источнику речепорождения других участников. Энергичный и вездесущий заводила разборок фонтанировал этически-точными короткими определениями, хрипловатыми убедительными аргументами и знанием всей подноготной обсуждаемых объектов. Это был всепроникающий морально-этический сканер и рентген.
Всегда модно и безупречно одетый говорун произносил пару слов, делал паузу протяжным, похожим на рычание пушистого барса, междометием «э-э-э-а-а…», и с маху влепливал точный и острый, словно хирургический скальпель, вопрос «на засыпку». После которого всем присутствующим становилось до смешного явными вся убогость и моральная низость неплатежеспособных и неуспешных горемык, не вылезающих из череды ТЖС, – трудных жизненных ситуаций.
Финансово завербованная, но всё же, временами, по-настоящему искренняя публика, выдавала дружный аплодисмент. Это были радость и согласие. И то: каждый из причастных к телепосиделкам, будучи в абсолютном одиночестве, один на один с собой, испытывал крайние мучения из-за абсурдности собственной жизни, мутных и неясных желаний и страхов, коммунальных платежей, кредитов, от таких туманных и бессознательно-тревожных явлений, как абсурдность бытия вообще, трясина относительности, полная неразбериха в причинно-следственных связях, направление метафизических ветров эпохи, её нерва и смыслов… Но это были слишком тонкие и труднопостигаемые материи… А тут такой груз личных планов мироустройства, очевидный аморализм беззаботных разгильдяев, плюс гора нерастраченных нравственных ценностей! Надо, надо догнать и всучить добро, наставить, показать, как «на самом деле»!
