В полумраке комнаты горел ночник, освещая детскую кровать, в которой, откинувшись на подушку, сидел беловолосый мальчишка, забавляясь игрой света на остром тонком клинке. Нож зачаровывал своей красотой, изяществом линий.
Но больше всего поражал маленький дракон, который оплетал своим телом рукоять. Он был очень искусно сделан, что казался живым. Эффект такой производили глаза, которые переливались гранями вставленных черных камней.
Блики, отраженные от лезвия, плясали на стене, веселя малыша. Они прыгали вверх вниз, перескакивая через картины и фотографии. Заигравшись, ребенок не услышал, как отворилась дверь, пропуская внутрь высокий мужской силуэт.
Мужчина тенью приблизился к кровати, недовольно глядя на оружие в руках сына.
– Микаэль, откуда у тебя это? – глухо прошелестел его голос, от которого мальчуган вздрогнул и попытался спрятать клинок под одеялом.
Но отец оказался быстрее. Он ловко перехватил руку с зажатым оружием.
– Я спрашиваю, где ты взял эту гадость? – грозно повторил вопрос мужчина, выворачивая кисть ребенку.
От боли пальцы разжались, нож упал, громко брякнув об пол. Малыш тихо всхлипнул, но продолжал молчать.
Рассматривать беловолосую склоненную голову отцу надоело. Он рывком поднял за плечи сына на ноги, пронзительно вглядываясь в его влажные от слез глаза. Все угрозы, которые вертелись на языке, растаяли. И мужчина резко остыл.
Удивительное сходство с матерью всегда сбивало отца с серьезного тона. Он не мог смотреть в эти карие глаза, когда в них плескалась боль и обида.
– Микаэль, ответь мне, откуда у тебя этот нож? Кто его дал? Не мог же ты найти его на улице, – сбавил тон мужчина, досадуя на свою несдержанность.
Ребенок робко глядел на отца, шмыгая носом. Крупные слезы уже сорвались с ресниц, прочерчивая после себя мокрые дорожки.
– Это подарок, – решился признаться Мик, очень тихо прошептал, низко опуская голову в ожидании нового взрыва отца.
– Сколько раз я говорил, ни при каких обстоятельствах не отходить от Джека! Сколько раз говорил, не брать ничего у посторонних. Сам воруй, но с рук не бери! Говорил и повторяю, что тебя могут похитить, а я потом не смогу тебя найти! Да, и почему ты берешь подарки от незнакомцев, объясни мне?
Мик предугадал реакцию отца: он опять кричал, гневно хмуря брови и сверкая ледяными голубыми глазами.
От отца ребенку достались белые волосы и фигура. Даже характером он отличался: рос скрытным, очень внимательным и книголюбом.
– Кто тебе подарил оружие, ты можешь его описать? – устало обратился к нему отец, ногой отпинывая хищно блестевший в свете ночника предмет раздора.
– Дядя. Он незаметно подошел и протянул коробку. Сказал, что это подарок мне на день рождения, – тихо прошептал ребенок, ложась на подушку и отворачиваясь к стене.
Грустный вздох отразился от стены, болью отзываясь в душе мужчины.
– Больше так не делай, договорились? А вдруг оно отравленное, а ты его руками держал.
– Оно не отравленное, – буркнул ребенок, плотнее укутываясь в одеяло, отгораживаясь от нравоучений.
– А могло. Порезался бы и умер. Ты этого дядю запомнил? – доверительно спросил отец у Микаэля.
– Да.
– Еще раз он к тебе приблизится, кричи громко «На помощь». И беги от него прочь со всех ног. Маньяков развелось и извращенцев, что за детьми глаз да глаз нужен, – услышав, как устало говорил отец, сын вынырнул из одеяла, удивленно глядя, как он сидел на краю кровати и печально рассматривал что-то на стене, где ничего не было кроме фотографий. Проследив за взглядом голубых глаз, Микаэль вспомнил, что именно там висел портрет матери, который рисовал сам отец. Он сказал, что это для того, чтобы Мик знал, как она выглядела. Поэтому портрет это все, что было у него от матери, которую он никогда не видел. Где она, что с ней, Мик не знал. Отец не хотел распространяться на эту тему, и никому другому о матери не было известно.
