– Права была моя мать, когда говорила, что от
бракованной сучки породистых щенков не дождешься, – Егор поджал и
так узкие губы, превратив их в натянутую нить. Чтобы узнать об
этом, мне не нужно было смотреть на мужа. Я видела такое выражение
лица сотни раз с тех пор, как вышла замуж за Егора. – Разве тебе
трудно порадовать законного мужа? А? Я не слышу. Отвечай, когда с
тобой говорят!
– Нет, – как же я ненавидела себя в эти моменты. Что мешало мне
встать и уйти? Что?! О, я хорошо знала, что мне мешало, но не
переставала терзать себя вопросами. На что мне рассчитывать? Что
Егор образумится? Снова станет нежным, как до свадьбы? Что наши
ночи можно будет назвать «ночами любви», а не долгими часами
унижений?..
– Нет? Какая милота. Вы посмотрите на нее. Где твоя
благодарность, Лиса?! Или ты решила, что каждый бы на моем месте
приютил в доме такую, такую… Эх! – он лишь махнул на меня рукой. Я
была благодарна мужу, что он замолчал. Он слишком часто говорил,
что я обычная подзаборная шваль, что никто не согласится связать
свою жизнь с безродной тварью, что я не стою его мизинца на ноге. –
Хм, я дам тебе последний шанс, – слова ничуть не радовали – совсем
наоборот. Они меня пугали. До чертиков. До дрожи в коленках и
замирания сердца.
После его слов мое тело вытянулось как струна. Я постаралась
подготовить себя к тому, что руки Егора прикоснутся ко мне в любой
момент, и от этого никуда не деться. Мне придется отозваться на
торопливые ласки, иначе будет хуже. Было страшно и противно. И
похоже, что истинные эмоции не укрылись от глаз Егора. Он обошел
меня вокруг, громко цокая языком.
– Нет, моя малышка. Так дело не пойдет, – мне стало еще более
неудобно в своей тесной одежде. Да что там в одежде – было
некомфортно даже в собственной коже, которая покалывала от нервного
перенапряжения. – Я не собираюсь ложиться в постель с женой и
наблюдать, как она делает мне одолжение, – на несколько секунд я
забыла, как дышать. – Лиса, ты должна попросить меня об этом.
Сначала попросить, а потом соблазнить. Именно в таком порядке. Ты
же можешь просить, дорогая, правда? Для тебя ведь унижаться не
впервой…
– Не надо, Егор. Я прошу тебя, пожалуйста. Не говори так, – мне
не верилось, что это снова происходит со мной. За что? Что я такого
сделала? Перед кем провинилась?
– О, моя птичка. Разве так просят? Нужно стараться лучше, иначе
папочка рассердится на тебя.
Я около получаса терла тело мочалкой, но оно по-прежнему
казалось грязным. Словно меня извозили в грязи. И это было недалеко
от правды. Муж имел странную способность – он мог унизить меня
«любовным» признанием или растоптать во время близости.
Близость. Как же давно мы не были близки по-настоящему… Когда
сердце готово выскочить из груди, когда оно рвется к любимому,
когда губы соединяются вместе, разливая по телу щекочущее тепло. Да
кому я вру? Мы никогда не были настолько близки. И мне казалось,
что я вовсе не способна на что-то подобное – растворяться в мужчине
без остатка, отдаваться ему, не думая о последствиях. Впрочем, у
меня хорошо получалось не думать.
Иначе, как я могла выскочить замуж за Егора? На что я надеялась
тогда? Что этот мужчина полюбит беглянку, поспешно покинувшую отчий
дом. Да, я просто трусливо бежала, чтобы больше не видеть отчима,
не встречаться с ним взглядом. Не видеть, как он смотрит на меня,
еле сдерживая слюни, не видеть, как он обращается с матерью, именно
так сейчас поступает Егор. Мне было просто невыносимо слышать, как
плачет за закрытой дверью спальни мать. Я ненавидела себя
за слабость. Но что я могла сделать в свои восемнадцать лет?
