Всем тем, кто покинул
нас...
Пусть покоятся с миром...
Наша любовь достигнет их, где бы
они ни были...
Душам, что оберегают нас в этом
мире...
***
Темно. Я едва могу различить, куда ступаю. Сырые стены
вокруг. Под моими босыми ногами острые камни и вода, но я зачем-то
иду вперёд. Холодно. Кожа покрывается мурашками, обнимаю себя
руками. Не знаю, где я и, как попала в этот тоннель. Словно
запрограммированная, я следую за чьей-то тенью, мелькающей впереди.
Нет желания оглянуться, ощущаю спиной, что за мной наблюдают.
Кто?
— Аурелия, я жду тебя, — раздаётся глубокий хриплый голос на
необычном языке, заполняющий всё маленькое пространство. Но я
понимаю его, буквально каждый звук, хотя разум отрицает такое
открытие. Ледяное дыхание дотрагивается до моей яростно бьющейся
вены на шее, а сердце бешено бьётся в груди, заполняя шумом
голову.
Кричу от страха, и меня вырывает из сна.
Я открываю глаза, хватаясь за грудь, где бешено скачет сердце, и
сажусь на постели.
Быстрое дыхание, и капельки холодного пота покрывают моё
тело.
— Всего лишь сон, — шепчу, убеждая себя и делая глубокий вздох,
пока сердце продолжает испуганно колотиться внутри. Стираю с лица
влагу ладонями.
Бросаю взгляд на светящиеся часы на тумбочке и запускаю руку в
волосы, падая обратно на постель.
Четыре утра! Четыре чёртовых утра, и мне теперь больше не
заснуть. Я боюсь снова погружаться во тьму. Я устала от неё.
Надоела эта невозможность отдохнуть без тёмных снов.
Со дня моего восемнадцатилетия кроме голоса в голове, зовущего
меня по имени, появились странные сны, терзающие меня каждую ночь.
Тридцать пять дней я сплю по три — четыре часа, пока не
подскакиваю, как сегодня, от инстинктивного страха, присущего
любому живому существу. И всегда одно и то же: тёмный каменный
коридор и некто, ведущий меня.
Я поднимаюсь с постели, потому что меня раздражает то, что мне
нельзя спать, а подушка такая мягкая, там так тепло и уютно...
Цокнув, подхожу к окну, смотря на тёмную улицу и на
погрузившиеся во мрак дома наших соседей.
Хорошо им никакой шизофренией не страдают, в отличие от
меня. Даже заняться нечем, уроки все сделаны, а за латынь даже
садиться не хочу. Возможно, если прекращу это увлечение, то все
потухнет? Ведь этот человек или же не знаю кто, который так ярко
врывается в мою голову, произносит слова именно на этом языке.
Из-за него я выудила из городской библиотеки книгу, ладно, украла,
и теперь затёрла её до дыр.
— Хватит, — мотаю головой и подхватываю со стула толстовку,
натягивая на топик.
Я уже привыкла к постоянной мрачной погоде и невозможности
позагорать, ведь даже в летние месяцы у нас отметка термометра не
поднимается выше восемнадцати градусов. Наш закрытый город под
названием Эллиаде, в честь Мирча Элиаде знаменитого писателя и
исследователя мифологии, находится в горах рядом с границей
Трансильвании. Нашего поселения даже нет на карте Румынии, но мы
существуем за высокими стенами и многочисленной охраной. Наш народ
имеет свою религиозную культуру и обряды, школы и университет. Мы
учимся, работаем, выходим замуж и умираем только тут. Некоторые из
нас уезжают за пределы, но они становятся неверными изгнанниками,
забытыми для всех, которых более не примут их семьи. Да они и не
желают возвращаться в эти стены.
Отчего так происходит? Жители и старейшины нашего города
считают, что остальной мир теряет свою культуру и ценности.
Забывает предков и не чтит память. Деградирует в животных, ставит
на первое место материальные блага. У нас нет бедных и бездомных.
Да, есть ранг жителей выше по статусу, но это несколько семей
основателей этого города. Цены фиксированы, также в обиходе
талоны, которые выдаются семьям для питания каждую неделю. Желать
большего запрещено. Мне это, вообще, непозволительно, потому что
моя мама — мэр города, и входит в Совет Министров, а наши предки
были в числе тех, кто строил этот город и устанавливал законы и
правила. Нас немного, но достаточно, чтобы видеть новые лица
каждый день. Кафе, рестораны, церковь, светские рауты и
приглашённые исполнители классической музыки — размеренная жизнь
ещё ни разу не нарушалась. А иногда так хочется чего-то
интересного, но это я могу увидеть только в интернете. Конечно, у
нас есть современная техника, ноутбуки и телевидение, но многие
сайты для нас заблокированы. Никакой порнографии, насилия, — всего,
что может повредить разум подрастающего поколения. По телевизору
транслируются исторические открытия, национальная музыка, старые
классические фильмы, уроки кулинарии. Мобильной связи у нас нет,
только обычная стационарная. Но и это не так замечается тут, потому
что мы можем увидеться каждое воскресенье в церкви.
