Я стала женой врага в тринадцать лет.
Наша скромная свадьба проходила в абсолютной тишине.
Не было слышно ни вздохов, ни взволнованных шепотков, ни всхлипов умиления. И это несмотря на то, что в небольшой часовне, расположенной на границе двух враждующих семей, собралось не менее двух сотен гостей.
Они вынуждены были присутствовать на этой церемонии, которая была призвана объединить давних врагов. И теперь стояли с каменными лицами, не сводя с нас глаз.
Тишина.
Как же ужасна она была в этот момент.
Звенящая, пронзительная. Такая стылая, что дрожь колючей иголкой прошлась по позвоночнику, заставляя поежиться от холода, несмотря на знойное летнее утро.
А погода сегодня была, как назло, ясная. Впервые за неделю бесконечных дождей на синем небе появилось яркое солнце, озаряя мир светом. Зеленела трава с капельками влаги на сочных листьях, распускались бутоны разноцветных цветов и радостно пели птицы.
Но это где-то там… за пределами этой часовни, где меня выдавали замуж за монстра.
Они стояли по разные стороны. Могучая, многочисленная семья Монрей – потомки светлых – с левой стороны, и семья Хоторнов – проклятые, рожденные самой тьмой – с правой.
А посредине огромный каменный алтарь, украшенный древними письменами. Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял молоденький священник в парадном облачении из золотой парчи, с вышивкой винного цвета и белым воротником у тощего горла с выступающим кадыком.
Отец Эммет. Посланник самого императора и его доверенное лицо.
Священник явно волновался, поэтому то и дело запинался и путал слова, отчего краснел и путался еще больше.
Его руки дрожали, когда он связывал длинной алой лентой наши руки. Мою и моего будущего мужа. Да и вино отец Эммет чуть не разлил, подавая поочерёдно тяжелый золотой кубок с драгоценными камнями.
Я впервые пробовала вино. Оно оказалось терпким, немного горьким, с удивительным пряным послевкусием, от которого сердце гулко застучало в груди, а голова внезапно стала легкой.
За спиной священника солнце ярко светило в огромный разноцветный витраж, и эти краски причудливым образом разукрашивали часовню, усиливая гнетущее впечатление. Как и солнечные зайчики, нашедшие свое отражение в позолоченных магических светильниках, которые сейчас были потушены.
– Согласен ли ты, Коннор Хоторн, взять в жены Айрин Монрей, чтобы любить, беречь и защищать её?
Голос отца Эммета был слишком пронзительным и тонким, а усиленный эхом от стен, казался совсем невыносимым.
Наследник Хоторнов и старший сын главы рода лишь презрительно скривил губы и многозначительно взглянул на священнослужителя.
Его мнения, как и моего собственного, не спрашивали, когда отдавали приказ.
Я знала о своем будущем муже ничтожно мало, но и этого хватило, чтобы тревожно застыть.
Ему около двадцати пяти.
Очень высокий, худощавый, с длинными каштановыми волосами, которые свободно лежали на плечах, и темно-карими, почти черными глазами. Казалось, будто сама тьма смотрела на нас. Черты лица резкие, но тем не менее притягательные. Хотелось задержаться на нём, вглядеться и рассмотреть.
Коннор Хоторн уже завоевал себе славу отвагой и силой, отличившись во время Большого прорыва у реки Быстрянки и в бою в Котловине Духов. Ему прочили карьеру, почет и выгодный брак…
…а вышло…
…ему вручили меня…
…светлую, которую он ненавидел всем сердцем.
Приказ, противиться которому не мог никто. Союз, в который никто не верил.
На меня будущий муж даже не смотрел. Лишь раз взглянул в самом начале церемонии и презрительно скривился. Видимо, выбор императора ему совершенно не понравился.
Что ж, я тоже от радости не прыгала, но свой долг готова была выполнить.
Тишина стала просто невыносимой.
