Недалеко от станции «Лось». Типовой дом И 209 А утопает в зелени. Бока в серую клетку – керамзитобетонные блоки в сорок сантиметров. Фасад сплошь ячейки лоджий. По центру ржавые жалюзи балконов лестничной площадки – четырнадцатикратный оскал.
На шестом этаже, в одной из однокомнатных квартир дома семья стариков. Дверной проём на кухню – клеёнчатое полукружие стола, старый буфет в гигантском пенсне. Из-за косяка – закопчённый козырёк плиты. В жарком пространстве медленно переваливаются две тучных фигуры в домашних халатах.
Та, что, побольше – бабушка Валя. От неё равнодушие и насмешка. Она во время войны копала окопы и сбрасывала какие-то зажигалки с крыш. Поменьше – бабушка Маня. Она прабабушка. И от неё покой и тишина. Последняя видела царя! Она видела кого-то такого, кого не видел никто.
Но почему-то на прабабушку всегда все кричат.
Вот и сейчас бабушка Валя гремит противнем и прикрикивает: – Ну что ты вы там копаетесь, мама?! Идите отдохните. Вы только мешаете. Миша!!! Миша!!! – бабушка Валя зовёт дедушку. В пушистой комнате сумеречно. Под торшером, на диване высокий жилистый старик читает газету.
Огромный стоптанный тапок.
У деда белые усы, белые волосы и на запястье под рябой кожей страшный бугорок. Осколок. С войны. Который каким-то образом гулял по всему телу (прямо внутри!) и вот в этом месте остановился. Дедушка Миша строгий и ворчливый. На крики из кухни он лишь раздраженно встряхивает газету.
Всё это из прихожей видит маленький Алексей.
Впечатления от осколка и от двух бабушек, разумеется, принадлежат ему, пятилетнему мальчику которого мама привозила в Лось на выходные. Суета его не трогает. И сам он, кажется, забыт предками. Он стоит напротив распахнутой двери туалета (когда там никого нет, дверь почему-то постоянно раскрыта настежь) и занят своими мыслями. Он думает, что, когда в туалете никого нет, дверь открыта и свет выключен. Чёрный дверной проём, в котором угадываются очертания унитаза, раковины и ванны. Это обыкновенно, и пространство, предстающее перед Алексеем, ничем не примечательно. Но вот если закрыть дверь…
Алексей закрывает дверь и прислоняется к ней ухом. Он вслушивается в пространство, в котором никого нет. Ему интересно: как там, где никого нет? Он думает, что если включить свет, то будет ещё необычнее. Алексей щёлкает выключателем и припадает глазом к дверной щели. Он всё видит: освещённая плитка, тюбики зубной пасты, щётки на умывальнике. Всё одиноко и волшебно покоится в пространстве, в котором никого нет.
Алексей вспоминает, что, когда в туалет заходит, например, бабушка, дверь закрыта, в просветах мелькает её цветной халат и слышны разные звуки. Туалет наполнен её присутствием. А теперь звуков нет, ничего не видно, но Алексей включил свет и наблюдает. За чем или за кем он наблюдает? Как будто за чьим-нибудь отсутствием? Но чего-то не хватает. Вот, скажем, он в любую минуту может распахнуть дверь…
Раз!
Алексей открывает дверь, таинственность пустого туалета рассеивается, и мальчик в ту же секунду понимает, что всё дело в двери. Чтобы наблюдать чьё-нибудь отсутствие, нужно, чтобы всё было, как в чьё-нибудь присутствие. Алексей смутно понимает, что это так. Но только с маленькой поправкой – отсутствие не чьё-нибудь, а просто. Самостоятельное. Само по себе. От этой мысли мурашки и нестерпимое любопытство.
«Туалет оживет, если запереть дверь, – думает Алексей. – Причём изнутри».
Через прихожую, не обращая внимания на внука, проходит дедушка.
На кухне по-прежнему громыхает плита, толкаются старухи, стоит пар и запах жареного.
