— Это человек. — Произнес кто-то
не то удивленно, не то со злостью,
Я услышала мужской голос, но сил
открыть глаза не было.
— Вижу, Шенаш-ш-ш-ш. — Протянул
второй с шипением.
Парочка не спешила на подмогу, а
я не могла даже позвать их, остатки сил покинули меня
безвозвратно.
Рядом что-то зашелестело,
почувствовала приближение одного из незнакомцев и неожиданно,
захотелось вскрикнуть. Руки коснулось нечто холодное и склизкое,
будто змеиный хвост.
— Самочка, — прошелестел голос
прямо возле уха, — совсем молоденькая, — продолжал говорить мужчина
и обнюхивал меня, — что делать с ней будем?
— Как что? — Хотела закричать, а
получилось какое-то невнятное мычание.
— Забираем. — Прозвучал
приговор, и я ощутила настоящий ужас.
Некоторое время
назад…
— Что я здесь делаю? — Задавалась
вопросом, глядя на надувную лодку, ядрено-желтого цвета.
В воздухе витал аромат сырой земли.
Еще не лето, но солнце припекало нещадно, даже в столь раннее утро,
когда роса не успела испариться с сочной травы. Вокруг копошилась
молодежь, радостно предвкушая предстоящее приключение. Особенно
радовалась сестра, которой удалось вытащить меня из четырех стен и
уныния.
Сорок пять лет — это не повод
самоубиваться, сплавляясь по бурной реке, и развод с козлом-мужем
тоже, однако я все же вляпалась в эту авантюру. А все Светка и
Жорик виноваты.
Тот роковой день вспоминала с ужасом
и желанием найти и убить бывшую подруга и лысеющего предателя.
— Лидка, посмотри на себя, —
кривился Жорик, поглощая горячие котлетки, — совсем расплылась,
скоро придется двери расширять.
Его слова били по больному. Шмыгнув
носом, я сделала вид, что вовсе не обиделась.
Да, поправилась и не слабо,
пятнадцать килограмм плюсом к и так немалому весу, и Жорик не
упускал возможности напомнить об этом. Только вот и он не Ален
Делон, скорее Денни де Вито, но в упор этого не замечал, считая
себя эталоном мужественности.
Курам на смех, но я любила, или
просто привыкла к его замечаниям. Сложно было не привыкнуть за
двадцать лет совместной жизни.
— А халат этот, — не унимался
муженек, — ему лет столько же, сколько нашему браку, да и выглядит
он также убого.
А вот это было уже слишком. Жорик не
любил тратить деньги на "тряпки" и мне запрещал.
Я-то считала, что у нас хорошая
семья, не идеальная, но получше многих. Муж-ворчун, но не гулена и
не алкоголик, да и я не сидела на его шее, работала. Детей, правда,
родить не удалось, зато в деньгах мы никогда не нуждались. Оба
трудились в поте лица, квартира у нас была трехкомнатная, дача за
городом, в отпусках бывали не реже раза в год.
Что еще нужно было для счастья и
тихой старости?
Оказалось, что Жорику не хватало
моей блондинистой подруги, на десятку лет младше меня.
Светка… Эх, а ведь я даже не
заметила, когда эта курица успела охомутать моего обрюзгшего
Жорика. Светке ведь не муж был нужен, а наши накопления и
недвижимость, она вечно жаловалась на безденежье и скупых
мужчин.
— Знаешь, Лидка, — муж дожевал пятую
котлету, сыто погладил выпирающее брюхо и вышел из-за стола, — я
это, ухожу от тебя, достала ты меня в край.
И сказано это было таким обыденным
тоном, рутинным, словно в магазин за хлебушком собрался. А я только
в этот момент заметила, что он принарядился и за столом сидел в
новеньком костюме тройке, графитового цвета и выглаженной белой
рубашке. Он так даже на свадьбу нашу не наряжался.
— Куда уходишь? — От удивления
выронила лопатку из рук, да так и замерла возле плиты.
Жорик вымученно простонал и закатил
глаза. Он всегда так делала, когда ему что-то не нравилось.
Страдальца изображал и мученика.
— Лидунь, ну не будь дурой, умная же
баба, — недовольно цокнул языком, — к другой я ухожу, к молодой,
красивой, энергичной и тако-о-о-о-й. — Жорик влюбленно вздохнул,
вырисовывая руками в воздухе женский силуэт с выдающимися
выпуклостями.
