Он был наглым.
Высокий, статный, широкоплечий, довольно интересный... Ну, если
забыть, что он вор.
А так...
Самоуверенный. Ни капли стыда и чувства неловкости.
Это я ощутила на себе. Случайно грохнулась на него, а он не
успел отпрыгнуть. Или забыл.
Нет, я понимаю, что мне нужно было, как и хотелось, идти прямо
на кухню и попить водичку, из-за которой я и встала с постели. А не
идти окружным путем, чтобы узнать, кто из родственников вернулся
домой и шуршит там.
Мне хотелось спать, пить и обнять мягонькую подушку.
А не встречать неизвестных типов в черном, ворующие наши
семейные ценности.
Поэтому я шла, не глядя и не активируя артефакты для света,
широко зевая и потирая сонные глаза.
Вообще, воры стали какие-то некомпетентные.
Нет, я, конечно, шла босиком, полы у нас теплые — либо ковры,
либо магический полог тепла. Все артефакты деактивировала, а то
именно сегодня всю ночь сигналки бы вопили как ненормальные. А я
спать хочу.
Поэтому меня не услышали.
Я, сладко потягиваясь, наконец-то открыла глаза. Тут где-то
лестница в зал-библиотеку, надо не навернуться и...
Вот тут мой взгляд упал туда, откуда раздавался тихий шорох —
странно, что еще никто не орет — и я непроизвольно выпалила...
ну-у... не совсем корректное и приличное, точнее совсем
неприличное. Но отлично описывающее происходящее.
Нет, меня не возмутило, что кто-то пытается что-то стырить.
Ду-ухи. Да я еще с десяток могу вручить и платочком на прощанье
помахать, утирая слезы радости. Не в этом дело.
Просто дорогие родственнички так спешили, что забыли убрать один
экспериментальный экземпляр в хранилище. Взрыва я не боялась. Сама
бы его устроила, лишь бы избавиться от этой вещи. Опасность в ней в
другом.
У меня аж дыхание перехватило. А мозг лихорадочно заработал, ища
выход. Ведь эта штука была в руках несильно умного вора. Умные сюда
не ходят, боятся.
Мужчина — а по очертаниям точно он — поразил не спрятанным
лицом. Да еще и ошарашенно замер с обалдевшим выражением на этом
самом лице.
Сколько мы так стояли — я с поднятыми руками и округленными
глазами на втором этаже, он с опасно переливающейся золотисто-алой
вещью в руках и странным выражением на лице — не знаю. А вот потом
этот неизвестный медленно опустил взгляд темных глаз. Мне даже
показалось, что я прохладный ветерок на коже ощутила.
И вдруг красивым, ласкающим бархатным голосом сдавленно
выдал.
— Классная ночнушка и... все остальное.
И я моментально вспомнила!
Вчера, точнее еще сегодня вечером, один из старших придурков
взорвал свою лабораторию. Ерунда. Но эта лаборатория находилась под
моей комнатой, точно под гардеробом. В общем, вся моя одежда
сгорела. Не проблема, старшенький клялся, что сам лично отвезет по
лучшим магазинам и купит все. К тому же я так уже устала и спать
хотела, что даже ругаться и орать сил не было.
Спать голой было не очень приятно. Поэтому пришлось взять то,
что предложила сестра.
Вот только Люци, она... эххх... она красивая. Она очень
красивая. И вещи у нее красивые, нежные и сильно женственные. Ни за
что не оделась бы в это, но кровать манила. Убедив себя, что кроме
моей постели никто это и не увидит — сегодняшней ночью точно, даже
слуг нет в доме — я, сцепив зубы, согласилась.
Одевалась после горячей ванной уже с полузакрытыми глазами,
поэтому как на мне эта ночнушка выглядит, не знала. Но Люци... она
же обожает все красивое.
С плохим подозрением глянула вниз и снова едва не
выругалась.
Люци!
Монашеское платье для сна подарю!
Света фонарей через огромные окна зала-библиотеки было
достаточно. Я разглядела все!
И длинные ноги без хотя бы чулок, и шикарный загадочный вырез, и
прелестные разрезы на боках — хотя какого ледяного духа они нужны,
если тонкая шелковая ткань и так ничего не скрывает?!
