Дрожащими руками Предслава подняла череп над головой и повернула так, чтобы взглянуть через него на полную луну. Вливаясь в отверстие на месте выпиленной затылочной кости, белый свет ослеплял; Предслава поначалу невольно зажмурилась, но потом собралась с силами и заговорила:
– Месяц, светлые рожки, белые ножки! Бывал ли ты в Нави, видал ли ты мертвых? Видал ли ты Володимера, Доброгневова сына, Мстиславова внука, Володимерова правнука, – князя древлянского, мужа моего?
Череп она раздобыла у Далибожа, старшего из коростеньских волхвов. Потом три вдовы – волхва Творяна, сама Предслава и старая княгиня Чтислава, ее свекровь, – набрали воды у трех ключей и слили ее в одну большую чару, используемую для гаданий. В ней трижды омыли череп, и теперь он годился для дела, которое Предслава задумала, – вопрошания луны. В новолуние месяц, которого в Яви не видно, светит в Нави и видит всех ее обитателей; набрав силу к полнолунию, он может дать ответ на вопрос, который уже почти три месяца не давал молодой княгине Предславе покоя.
– Муж мой любезный, Володимер свет Доброгневович! – тихим, но твердым и ясным голосом призывала она. После всего, что она уже пережила, очутиться в полночь на вершине Святой горы, под порывами холодного, влажного осеннего ветра, с человечьим черепом в руках, наедине с полной луной, блуждающей меж туч, похожих на громадных черных медведей, – все это было для нее не так уж и страшно. Не так страшно было говорить с мертвым – ибо она точно знала, что муж ее мертв, – как вопрошать понапрасну и не дожидаться ответа. – Если ты в Навь своим путем ушел, то покажись мне на месяце. Если ты между Явью и Навью задержался и к предкам пути отыскать не можешь – встань прямо передо мной!
Она напряженно вглядывалась в лунный свет. Было холодно, руки, державшие стылую кость, тоже вскоре застыли, будто мертвые; холод лился вниз по жилам, и Предславе начало казаться, что вот-вот она и сама окостенеет, перейдет во власть Кощного Бога, истает на ветру и рассыплется грудой костей по гранитной вершине Святой горы…
Лунный свет заливал глаза и словно затоплял голову. Предслава смотрела, ожидая увидеть мужа – его округлое лицо, густые русые кудри, такую же бородку, веселые светло-серые глаза… Ее пальцы еще помнили ощущение его жестких вьющихся волос, которые она часто расчесывала, ноздри трепетали, будто стараясь уловить знакомый запах его пота… Всей душой она напряженно прислушивалась, надеясь учуять приближение его души – настоящей, а не того, что уже не раз приходило к ней…
И вдруг череп замерцал как-то по-особому, оделся неясной дымкой. Перед глазами поплыло, но Предслава не моргала, стараясь удержать это состояние сознания, которое позволяет видеть сокрытое. Череп в ее руках уже не был голой костью: из лунного света соткались покровы, на страшном безносом лике проступили черты лица…
Но это был не Володимер. И вообще не мужчина. Предслава держала в окоченевших ладонях голову женщины – молодой, красивой резкой, пугающей красотой. На мертвенно-белом лице выделялись густые черные брови, ярко-красные пухлые губы, но этот признак любвеобильности не смягчал ощущение ужаса, а напротив, обострял: ведь Кощная Невеста весьма жадна до любви. Волны густых темных волос овевали это лицо; глаза были закрыты.
Предслава смотрела, затаив дыхание, не чувствуя онемевших рук, в которых сжимала голову… чью? Да уж не сама ли Марена явилась ей?!
И в то же время страшное лицо будило смутные воспоминания. Мысль обращалась к далекому прошлому, когда она, Предслава, находилась здесь, в Коростене, стольном городе древлянской земли, но не как его законная княгиня и хозяйка, а как маленькая, трехлетняя девочка, дочь погибшего киевского князя Аскольда и его жены, ставшей пленницей и заложницей. Тогда она мало что понимала и не знала даже, как опасно их положение – ее самой, ее матери, княгини Дивомилы, а потом и родившегося здесь братика. Дивляна старалась не пугать дочь и пыталась быть веселой, уверяя, что скоро они поедут домой и все будет хорошо. Поэтому маленькая Славуня, ни о чем особо не печалясь, играла со своей нянькой, голядкой Снегулей, слушала сказки, которые рассказывала ей бабушка Елинь, и даже не знала, что над их головами сгущались самые черные тучи…
