…Детская сияла новизной. Пахло хвоей…
И тут заиграл воздушный менуэт Моцарта.
По привычке просыпаясь, Ольга не могла понять, как во сне мог присутствовать запах хвои. Но запах был, наполняя ноздри и грудь.
Нащупав на тумбочке мобильный телефон и отключая рингтон, Ольга свернулась в постели клубком.
Впереди ждали тысячи дел. Садясь и потягиваясь, она посмотрела по телефону время, зевнула и встряхнула головой.
Запах хвои не исчезал.
Ольга принюхалась. Вчера она купила пробник духов «Guerlain Mon Guerlain» с ароматом жасмина. Новинка только два дня назад появилась в продаже и тут же стала модной. Но ведь жасмин – не хвоя.
Ольга была по природе своей «нюхач» и часто полагалась на обоняние больше, чем на остальные свои чувства. Запах хвои она не любила, даже в новогоднюю ночь.
Ольга отважно сбросила с себя одеяло, встала, потянулась, становясь на цыпочки и вытягиваясь в струнку, встряхнулась, покрутила головой так, что ее белокурые от рождения волосы образовали над ней нимб, потом повела плечами. Считая, что на этом разминка закончена, сошла с ворсистого коврика и всунула ноги в тапочки.
После развода бывший муж оставил свою трехкомнатную квартиру им с дочкой, а сам снимал однокомнатную – тут же, в Дегунино. Хотя не выписался. Это немножко беспокоило Ольгу. И она планировала даже проконсультироваться у юриста. Пока же ее никто не тревожил. Поэтому и с миром, и с собой она пребывала в самых лучших отношениях.
Утреннее время неумолимо. Машины у Ольги не было, и следовало спешить, чтобы успеть забросить шестилетнюю Аришу в садик.
Она сделала «широкий жест» и, так как хорошо зарабатывала на телевидении. – отказалась от алиментов. Муж сделал тоже «широкий жест» и взял на себя оплату для дочери частного садика и, впоследствии, школы. Он тоже работал на ТВ и тоже зарабатывал очень неплохо. Он даже хотел сам возить ее. Ольга тогда сделала очередной «широкий жест» и отказалась от этого. И в результате: если ей нужно было добираться до работы всего полчаса, то до садика – ехать две станции на метро и три остановки – на автобусе.
Зато: чистый воздух, лес, вода – экология.
– Ариша, солнышко моё!
Солнышко светилось из-под одеяла только копной таких же белокурых, как у матери, волос.
– Ну-ка, поднимайся. Светит солнышко в окно, в детский сад идти пора… и та-та-та.
– Нет, – голос девочки звучал из-под одеяла вполне не сонно.
– Пора, пора, – мать сдернула одеяло.
– Солнца нет: тучи и дождь.
– Ты откуда знаешь?
– Я выглядывала.
– Ах, лисичка, – Ольга схватила дочь и, целуя ее, ради экономии времени, на ходу, почти побежала к ванной.
Переноска тяжестей, с первого после родов дня, закалили ее, и если раньше она считала пять килограмм непосильной ношей, то сейчас семнадцать – казались ей игрушкой. На разумном, конечно, расстоянии.
– Живо, лисичка, умываться и чистить зубы. Мы опаздываем.
– Мы всегда опаздываем.
– Надо спешить.
– Тогда не буду чистить зубы.
– Это еще почему?
– Чтобы быстрее спешить.
– Чистить зубы необходимо для здоровья.
– Тогда не буду умываться.
– Это личная гигиена. Помнишь: неумытым трубочистам стыд и срам.
– Не помню.
– Помнишь, – Ольга постепенно повышала голос как в музыке: фортиссимо, еще фортиссимо.
– Не хочу умываться, вода мокрая.
– Сухой воды не бывает.
– Не хочу чистить зубы.
– Ты обязана!
– Тогда не хочу спешить. И будь добра, не ори на меня больше с утра пораньше.
Ольга даже застыла со щеткой во рту. Дочь ее с самого раннего детства не училась просто говорить. Она училась говорить так, как даже взрослым не придет в голову. Супер-детки могли отдыхать рядом с ней – настоящий ребенок цвета индиго.
Выход с таким ребенком был один – физическое давление.
Ладонь, полная теплой воды, быстро соприкасается с детской мордашкой, и та вмиг становится такой растерянной и сияющей одновременно, что мать не удерживается, смеется, целует ее и прижимает к себе.
