Русская флоренция. «Город цветов», унесенный в сердце
Он и после смерти не вернулся
В старую Флоренцию свою.
Анна Ахматова. «Данте»
Есть города, в которые нет возврата.
Иосиф Бродский. «Декабрь во Флоренции»
«Неверну вшимся…»
Надпись на могильном камне поклонника Флоренции Льва Карсавина и еще и тысяч погибших в сталинском лагере Абезь
I
«Лорентийский изгнанник Данте – родоначальник и покровитель всей литературно-политической эмиграции», – сказал как-то русский писатель и философ Дмитрий Мережковский. Трудно назвать иную страну и культуру, для которых это утверждение было бы более значимым и верным, чем в отношении России и русской культуры.
Александр Герцен, Александр Блок, Осип Мандельштам, Николай Бердяев, Анна Ахматова, Николай Гумилев, Лев Карсавин, Борис Зайцев, Павел Муратов, Владимир Вейдле, Иосиф Бродский – вот лишь краткий перечень имен великих русских, чье творчество неразрывно связано с именем и судьбой великого флорентийского поэта-скитальца.
…По пути в ссылку Герцен перечитывал «Божественную комедию» и находил, что стихи Данте «равно хорошо идут к преддверию ада и к сибирскому тракту». Там же, в ссылке, Герцен ставил домашние спектакли – «живые картины» по мотивам Данте, где, разумеется, сам исполнял заглавную роль…
Анна Ахматова, будучи в эвакуации в Ташкенте, любила декламировать наизусть терцины «Божественной комедии» по-итальянски. Близкие вспоминали, какой подъем охватил ташкентскую литературно-художественную колонию, когда в разгар войны Ахматова зачитала телеграмму от своего друга Михаила Лозинского об окончании им перевода дантовского «Рая»…
Один из лучших знатоков флорентийской культуры, Леонид Баткин, вспоминает, как во время войны его с матерью эвакуировали в глубь Казахстана. Все, что удалось увезти с собой самого необходимого, уместилось в трех чемоданах, один из которых был набит книгами: «Мне было девять, затем десять, одиннадцать лет… Я бессчетно перечитывал содержимое чемодана, часто неподходящее или недоступное в настоящем смысловом объеме для подростка, но все равно каким-то образом неотразимо формировавшее, насыщавшее сознание: так нитроглицерин из наклеек сквозь кожу проникает в кровь. Был среди прочего маленький томик Данте в изящном издании «Academia»… В ту казахскую зиму стояли злые бесснежные морозы, ветер гнал по улицам нищую пыль; но мерное движение сонетов и канцон, вздохи и слезы мистической юной любви были гораздо реальней, чем глинобитная Кзыл-Орда за окном…»
В оккупированном немцами Париже русский писатель-эмигрант Борис Зайцев спускался во время налетов союзной авиации в бомбоубежище с рукописями перевода дантовского «Ада»: «Когда вдали гулко бухали взрывы, не хотелось его <Данте> оставлять наверху на разгром – и увидел он адские коридоры внизу… Мы поистине были похожи на отряд грешников из какой-нибудь его песни…»
II
Если Рим – Вечный город, Венеция – город предельно искусственный, то Флоренция – город природно-естественный. Возможно, именно это имел в виду Д. Мережковский, когда писал: «Я ни о чем думать не могу, как о Флоренции… Она – серая, темная и очень простая и необходимая. Венеция могла бы и не быть. А что с нами было бы, если бы не было Флоренции!»
Собор Санта-Мария дель Фьоре
Флоренция – редкий город среди городов подобного масштаба и значимости, который можно весь охватить взглядом с одной точки. Пейзаж Флоренции, увиденный с Сан-Миниато или с высот Фьезоле, создает уникальную картину: город предстает не рукотворным, а, скорее, природным явлением. Поразительно часто, описывая этот город, передают ощущение его ландшафта, даже его воздуха. Писатель Павел Муратов говорил, что в облике Флоренции чувствуется «стройность великолепного дерева», а камни Флоренции – так кажется, легче, чем камни, из которых сложены другие города. Вот лишь два из характерных описаний Флоренции: «Голубоватые вуали воздуха, голубовато-фиолетовые горы, Арно серебряное, светлый туман да с гор благоухание фиалок. Вольный ветер, музыка и благовоние» (Борис Зайцев); или: «Холмы дышат, знаменитые цветущие холмы. Прохлада, тончайшие краски земли и неба и веянье крыльев духа Тосканы. Божественный город!» (Михаил Осоргин). В описании – ничего рукотворного, только естественно-природное, но любой, кто знаком с Флоренцией, не сможет не согласиться, что речь идет именно о Флоренции. Трудно также представить себе иной город, чьи зарисовки столь же органично включали бы темы «города цветов», «города летучих мышей», описания «тысяч и тысяч белых как снег бабочек», криков городских осликов или попарно нежащихся на песчаных берегах Арно речных выдр…
